Капитаны судьбы
Шрифт:
— О чем вы, Юрий Анатольевич? — с явным интересом в голосе уточнила хозяйка дома.
— «В России две беды — недород да урожай!» — процитировал я фразу из отчёта. — Когда недород — цены высоки, но продавать нечего. А при урожае и товар есть, да цена падает. Так что больше всего зарабатывают те, кто зерно скупает да хранит, а не те, кто производит![12]
— Оно от веку так! — припечатал генерал.
— Верно. Но если создать гибкую систему, при которой в урожайные годы больше зерна шло бы на откорм, а при недороде — меньше, то можно было бы «парировать» эту систему. Да и дополнительный экспортный
— Да, удивили вы, Юрий Анатольевич! Мы вас тут давеча сгоряча попрекнули, что вы на государственные вопросы замахиваетесь, думали, что для красного словца! А вы, и правда, ими занимаетесь!
— Хорошо, теперь вернёмся назад. Все эти удобрения дадут нашему Каналу необходимую нагрузку. И он окупится. А сами удобрения? Ну что же, расчёты показывают, что за семь-восемь лет мы отобьём наши вложения. С процентами на вложенный капитал. А заодно — обеспечим окупаемость нашему проекту и поможем стране.
Аплодисментов, разумеется, не было. Напротив, потом была обстоятельная беседа, с кучей уточнений, вопросов и прочего, но главного я добился. Мы — по-прежнему одна команда.
Из мемуаров Воронцова-Американца
'…В частности, всплыл и вопрос, о том, откуда я знаю про месторождения. Пришлось скормить им заранее заготовленную байку. Мол, в том посёлке, где я вырос, был один горный инженер, многое разыскавший на русском Севере, что-то — предполагавший… Но привилегии он брать не захотел, считал, что «время не пришло»… Но другим членам общины — рассказывал! Что-то запомнилось, что-то забылось…
Мол, и про Ловозеро у него у первого прочитал, а отчёт тайной британской экспедиции уже потом был. А позже, когда увидел на карте про озеро Контокки, прочитанное вспомнилось. Проверил — оказалось, есть руды. Потом то же самое произошло и с нефтью Ярьеги. Так что сейчас я тому учёному очень сильно доверяю. Тем более, что и про апатиты с нефелинами подтвердилось…'
Примечания и сноски к главе 8:
[11] Фраза из комедии Мольера «Жорж Данден»
[12] Увы, оно и сейчас не сильно изменилось. Причём не только в нашей стране.
Глава 9
Между Пермью и Соликамском, 10 января (23 января) 1901 года, среда.
— Артём Никодимович, давай остановимся, а? Замёрз, чайку охота, спасу нет.
Это Степаныч обратился, механик, второй человек в их команде. Артём Рябоконь, солидно, как положено, помолчал, потом ответил:
— Можно! Минут через пять. И перекусим заодно. Я накопители пока опустошу, чтобы мотор не глушить! Ты, Степаныч, обороты-то убавь до малых пока.
— Дело! — подтвердил механик и скомандовал последнему члену их экипажа. — Митяй, как остановимся, ты по кружкам разливай, а я пока «до ветру» сгоняю.
После чего каждый занялся своим делом, Степаныч убавил обороты бензиновому мотору, а Артём, наоборот, резко ускорил электротяг, дождался, когда стрелка, показывающая заряд в накопителе, опустится до одной пятой, и плавно остановился.
Митяй, здоровый шестнадцатилетний детина, мухой бросился
Попервоначалу-то он не разобрался и попёр на Артёмку буром, мол, младшему и работать. Навис над ним всей своей тушей и кулаки многозначительно сжимал. Артём-то, хоть и набрал за два сытных года мясца в теле, но рос плохо. Похоже, не вырасти ему уже, так и будет Митяй выше на голову. Но не в размере дело. Артём коротко, но сильно, как учили на уроках «китайского бокса», боднул соперника лбом в подбородок, а потом взял руку на излом и жал, пока тот не заорал, что сдаётся.
И лишь потом слышал, как Степаныч в уголке укорял проигравшего: «Ты куда полез, обалдуй! Ты знаешь, что Артёма Никодимовича сам Ян Гольдберг, хозяин завода, на котором электротяги делают, просил за эту работу взяться? То-то! Меня вот — просто направили. А его — просили! Потому как он сам этот электротяг доработал. И никто, кроме него, не справится. А дело срочное. Да ему и жалованье платят не двадцать рублёв в месяц, как тебе, балбесу здоровому, а генеральское!»
Митяй, понятное дело, недоверчиво крутил башкой, но Артёма стал слушаться и звать начал тоже по имени-отчеству. А зря не доверял, почти так всё и было! Разве что про «генеральское жалованье» молва преувеличивала!
Митяю электротяг этот сразу полюбился. Куда лучше кара. Когда тащишь по лесу связку здоровенных брёвен или сани с оборудованием каким, сразу мощь чувствуешь. И начальство, видать, рвение оценило, доверило ему экспериментальную модель, в которой вместо обычного свинцово-сернокислого аккумулятора (вот кто б ещё несколько лет назад сказал Рябоконю, что вещи с такими заковыристыми названиями ему в обыденность станут, а?) стоят новейшие накопители электроэнергии, на ионисторах. Да и зарплата выросла. После перевода на электротяг Артём уже рублей по сорок пять — пятьдесят в месяц имел, хоть работал только половину дня, а остальное время — в реальном училище учился.
И хотя училище, согласно договора, забирало «от половины заработка, но не менее стоимости обучения и проживания», Артём обиды не таил. Кто бы ещё ему доверил водить электротяги, если бы не звание реалиста и не рекомендация директора?
Да и помимо учёбы жизнь в Беломорске жутко интересная! Взять хоть заседания «Прогрессоров». Туда такие учёные и инженеры с докладами приходили, что и «Русскому техническому обществу» принять было бы не зазорно. Прошлым летом даже Менделеев выступил. А были ещё Попов, Шухов, Чернов… А на будущий год, говорят, этот обещал приехать! Ну этот, как его? Автор книжек про Шерлока Холмса! Точно, Конан Дойль! Такие люди, просто голова кругом!
Уроки «китайского бокса», опять же. Его, Рябоконя, сначала брать не хотели. Мол, плотный слишком, тяжело наука дастся. А потом шифу[13] Фань Вэй оценил его упорство и взял в свою группу.
Так что все шло просто прекрасно, пока настоящая зима не началась. Уже в конце ноября ударил жуткий мороз. Ни тебе варежки с рук снять, ни зарядчик на улице оставить. Там ведь тоже накопитель стоял, копил заряд, пока ты не подъедешь, потом перезаряжал. Но как температура ниже минус тридцати упала, накопители зарядников начали портиться.