Капитаны судьбы

Злотников Роман Валерьевич

Так что, хоть я и ворочаю сотнями миллионов, а собственных денег, которые могу тратить так, чтобы потом отчёта не спросили, у меня не так уж и много. Даже образование — нужнейшую вещь! — пришлось делать платным, «из кредита за учёбу». Да, кредит льготный, под четыре процента, да, есть долгий «льготный период», когда платятся лишь проценты, да и совсем неимущим все же благотворительное общество проценты платить помогает, но факт — образование у нас платное.

Часть дети отрабатывают, трудясь в реальных училищах, что-то «переносится на потом», когда они сами работать пойдут, но платят. Я себя пытаюсь утешать тем соображением, что зарплаты у меня высокие, так что отработать кредит по силам любому. Ну и ещё

одно соображение — то, что даётся даром, не очень-то и ценится. А мне крайне важно, чтобы и дети, и даже те взрослые, кто пошёл в рабочие школы (открыли и такие, одна — чисто вечерняя, а другая — посменная, в которой преподаватели меняют смены вместе со своими учениками), чтобы все они понимали, что учёба — это шанс. Дорога в светлое будущее, черт побери! Хотя бы и потому, что более образованному человеку платить станут на несколько рублей в месяц больше, и карьерный рост у него пойдёт быстрее.

— Я уже не раз объяснял, Ваше Сиятельство…

— Елизавета Андреевна! Мы здесь все свои, так что давайте без чинов!

— Хорошо, Елизавета Андреевна! — я обозначил поклон и продолжил. — Я не раз объяснял, что никакого трюка нет. Мы продали будущие доходы компании. В некотором смысле — взяли в долг. Если мы не оправдаем ожиданий по выплатам, — обанкротимся! Так же, как если бы брали кредит.

— Хорошо, что вы об этом помните! — сухо улыбнулась графиня. — Потому что этим и вызвана наша озабоченность. Мы не возражали, если деньги пойдут на строительство Онего-Балтийского канала и железной дороги. В конце концов, это было условием, при котором нам разрешили строить ГЭС. Мы не спорили, когда вы предложили начать осваивать железные руды Кентокки. Сталь нужна стройке, хотя бы на те же рельсы. Но теперь… Четверть миллиарда тратится на какие-то посторонние месторождения, на другие железные дороги и пароходы, на оборудование для заводов, которые тоже не имеют никакого отношения ни к Каналу, ни к нашим ГЭС.

— Имеют, просто это не видно на первый взгляд! — уверенно ответил я, едва она окончила реплику.

— Юрий Анатольевич! — стала увещевать меня Ксения, — помнится, два года назад вы не были уверены, построим ли мы Канал, ГЭС и дорогу даже за дюжину лет. А теперь вы занялись нефтью где-то на реке Ухта, удобрениями на Кольском полуострове и под Соликамском, становлением пароходства на Сысоле и Вычегде.

— Широко шагает, как бы штаны не порвались! — отрывисто бросил генерал.

— Поймите, голубчик, одно дело — не иметь этих сотен миллионов рублей, и совсем другое — потерять их из-за слишком широкого замаха. Мы не можем позволить, чтобы над нами смеялись в свете!

«Ну да, а ещё — у вас есть немалые планы на эти сотни миллионов!» — мысленно съехидничал я. Хотя и понимал, что дело вовсе не во дворцах, которые они себе отгрохают, и не в яхтах. Нет, это будет, обязательно будет! Как и «балы, красавицы, лакеи, юнкера…»

Но большая часть уйдёт в дело. Тот же хозяин дома — именно благодаря его руководству расцвёл знаменитый на всю Россию Хреновский конный завод.

Так что деньги — это возможность делать своё дело, это — влияние! И они не хотят его терять. И я их в этом понимаю и не осуждаю. Но — хватит соглашаться. Иначе меня тут «раскатают»! Пора наносить ответный удар!

— Вот чтобы не потерять, я и затеял всю эту «возню», как вы говорите. Поймите же, Канал и дорогу мало построить! Они должны что-то возить, чтобы окупаться! Лес, машины, топливо и многое другое.

— И что? — недоумевающе вздёрнул бровь Александр Михайлович. — Все и идёт в этом направлении. Лес везут в Британию и к вам. Вы переделываете его в резину, прочие пластмассы и топливо. И оно отправляется дальше. Ну и сталь для этого тоже возить будем. Мы так и планировали! Что изменилось?

— Недавно выяснилось, что иностранцы пристально смотрят

за нами. Британцы, немцы, американцы — все они хотят наших секретов. Тщательно ищут ключи к нашим тайнам. Так что я не уверен, что лет через пять или десять им будут так уж нужны наши пластики. Или цену сбросят, или вообще перестанут покупать.

Генерал коротко и себе под нос выматерил британцев. Присутствующие сделали вид, что не расслышали.

— Поэтому я и решил срочно начать целиться и на российский рынок! — продолжил я свою мысль.

— Ха! — криво усмехнулся Сандро. — А то мы раньше на него не целились? Мало денег в России, некому столько товаров продать.

— Во-от! — торжествующе согласился я и, изображая возбуждение, вскочил из-за стола и начал ходить по небольшому залу туда-сюда, не переставая энергично говорить. — Я и понял, что, чтобы что-то продать, нужно сначала дать покупателям это «что-то» заработать! Страна у нас, дамы и господа — крестьянская. Крестьян в ней много. Только вот дают они всего десять процентов товарного продукта. А девяносто процентов производят дворянские хозяйства! Причём не все хозяйства, а лишь треть их!

Я сделал небольшую паузу, давая задать вопрос, но, похоже, собравшиеся, не сговариваясь, решили дать мне самому развить мысль.

— Да и то, что крестьяне продают, они продают не от избытка! А от нужды, нужды в деньгах, чтобы заплатить налоги и подати да купить что-то, без чего совсем уж нельзя дальше прожить — соль, железный инструмент, рубаху… Крестьяне Тверской губернии едят мяса в семь раз меньше, чем жители городов. И всего по два-три яйца в год. А горожане — больше пятидесяти! Где уж крестьянам покупать наши игрушки, сапоги из искусственной кожи, медные казаны, никелированные кровати? Понимаете, у нас выключено из покупок шесть седьмых страны. Просто потому, что они едва могут прокормиться!

— Уж не революционер ли вы? — хмуро процедил генерал. — Может, бомбы соорудите да царя-императора взрывать отправитесь?

Тон был как бы и шутливый, но… С основателем «Священной дружины», тайной монархической организации для борьбы с революционным террором и защиты императора, шутки на эту тему плохи.

— Упаси Бог! — прижал я руки к сердцу, а потом перекрестился. — Наоборот! Я намерен бороться с ними, Ваше сиятельство…

— Пусть будет «Илларион Иванович» — отмахнулся хозяин дома. — Не до чинов, права моя Елизавета Андреевна! Так что там насчёт борьбы с террористами?

— Они ведь как раз и «страдают за народ». Мол, нищ, живёт впроголодь, не образован… Ну так вот мы и дадим этому самому народу заработать. И еды дадим.

— Благотворительностью народ не прокормишь!

— Никакой благотворительности. Я планирую производить и продавать не менее полутора миллионов тонн удобрений в год! — я увидел, что генерал зашевелил губами, явно пересчитывая в пуды, но продолжил. — Половину — на экспорт, чтобы окупить прямые затраты, а вторую половину буду продавать внутри империи. При правильном применении удобрения дают прирост урожая в сорок-шестьдесят раз больше, чем вес этих удобрений.

Тут я сделал небольшую паузу, давая слушателям время пересчитать удобрения в миллиарды пудов дополнительной сельскохозяйственной продукции, и продолжил:

— При этом картошка, к примеру, может повысить свою урожайность и в три раза, и даже в пять! То есть, речь идёт о том, что с тех же площадей мы можем получить ещё примерно два-три миллиарда пудов еды ежегодно.

— Зачем? Столько не съесть и не вывезти!

— Ну, часть все же съедят! — улыбнулся я. — Сами же крестьяне и съедят. Говорю же, они сейчас реально недоедают. Что-то продадут внутри страны. Я думаю, в городах тоже не откажутся съесть побольше. Ну а оставшееся можно пустить на выкорм птицы и свинины. И это решит вторую проблему русского сельского хозяйства!