Капитаны

Дворкин Илья Львович

Мальчик-дождик

Мальчик-дождик, веселый такой, машет солнцу прозрачной рукой: — Не мешай! Я по лужам скачу. Уходить не хочу, не хочу! — Дождь танцует на гулких зонтах, на кустах, на листах, на цветах — длиннорукий, беспечный, шальной, и капризный чуть-чуть, и смешной. То в окно барабанит, как гость, то за шиворот звонкую горсть бросит

ловко — весёлый такой! И помашет прозрачной рукой.

Шахи-короли

Мы сидим на одеяле за кроватями, в углу. Ноги кренделем поджали, восседаем на полу. Колька в папиной папахе, я в рубахе до земли. Мы как будто шахиншахи, это значит — короли. — Эй! — кричит Танюшке Колька. — А подать нам… спелых фиг! Да смотри — побольше только. Да гляди быстрее — в миг. Захотим — потрём немножко два волшебных фонаря. И тигрицей станет кошка, стол и стул заговорят. Мы волшебники и маги. Пожелаем только — рраз! Как в большом универмаге, всё появится тотчас. И ходить не надо в школу — ешь пирожные с халвой! Только… Колька невесёлый. Он качает головой. Говорит мне: — Знаешь, Генка, надоело мне хотеть. У меня болит коленка этак кренделем сидеть. Ну их в баню, этих шахов. Шахи вывелись давно. Ты снимай свою рубаху, я сниму свою папаху — и айда смотреть кино!

Туча

У тучи круглые бока, помятые слегка. Плывёт дрожа, плывёт кружа, как старая баржа. Пришла она из дальних стран и встала надо мной. А небо — синий океан. А ветер — бьёт волной. А я по лестнице взбегу на тучу — и айда! Смотреть поля, смотреть тайгу, глядеть на города.

Огонь

Накормите обжору, накормите огонь. Скачет бодро и скоро заколдованный конь. Вьётся грива игриво: под копытами треск, мчится прямо и криво через колотый лес. И в сиреневой пасти полыхает язык. топот слышится частый, слышен радостный крик. А потом присмиреет, притворится ручным и ладони согреет и потянется к ним.

Фуражка

Не дружу я больше с Сашкой, Не даю ему пенал. Он мне плюнул на фуражку И ногой её пинал. Я ему, конечно, тоже На портфель налил чернил, Но портфель из гладкой кожи — Сашка кляксу быстро смыл. А фуражка с кантом белым И блестящим козырьком, И с большим, натёртым мелом, Замечательным гербом. Щёткой жёсткой и колючей Каждый день по вечерам Чищу я её получше, Чищу только лично сам. А висит она в прихожей Рядом с маминым платком. На военную похожа Козырьком и ремешком. И пускай он знает, Сашка, На него я очень зол, Я не дам своей фуражкой Никому играть в футбол.

Волшебник

Вот и кончен долгий день. Ночь идёт на смену. Я луну набекрень, как берет, надену. А в авоську — жёлтых звёзд, и на гвоздь! А назавтра — вот так чудо! — весь народ разинет рот. В синем небе завтра будет всё совсем наоборот: день, а в небе звёзд, как в полночь, будто звёздам не до сна. Улыбается знакомым круглощёкая луна. А учёные запишут: стало небо голубей. Я пускаю звёзды с крыши, как почтовых голубей Захочу — поймаю тучу или молнию рукой. Я волшебник, я могучий, я такой!

Фонари

От зари и до зари бьются с ночью фонари. А ночь чернее ворона, и ветер, и пурга, но не отступит в сторону железная нога. С мохнатой ночью вьюжной идёт суровый бой. Сражаться нужно дружно — со светлой головой.

Зелёные стрелы

Зеленые стрелы летят в города. Зелёные стрелы — поезда. Грохочут мостами мостами, мостами, на миг затихают в лесах И снова грохочут, грохочут, грохочут… А ну, храбрецы, догоняйте, кто хочет! А ну, потягаться попробуй, попробуй с ногами стальными, с железной утробой! Могучее сердце, могучая грудь. От Белого моря до Чёрного путь.

Что снится поездам?

Что снится ночью поездам, на отдыхе стоящим? Наверно, быстрая езда, а может, белая звезда, навстречу им летящая? А может, гулкие мосты, мгновенные пролёты? А может, жёлтый зной пустынь, оазисы-сироты? Любую вещь, любой пустяк глаза видали эти, по рельсам сдвоенным летя, бродя по белу свету. О чём же думают они, спеша звенящим шагом? Какие ночью снятся сны железным работягам?