Капкан для медвежатника

Сухов Евгений Евгеньевич

– У него не хватило времени, – неохотно отозвался помощник полицеймейстера.

– А почему? – быстро задал новый вопрос защитник.

– Мы приехали скоро...

– Надо полагать, о-очень скоро? – продолжал наседать на Самойленко Скрипицын.

– Да, очень скоро, – едва справляясь с раздражением, ответил помощник полицеймейстера.

– А не потому ли вы приехали «очень скоро», что были осведомлены о проникновении моего подзащитного в банк до сигнала банковской тревоги? Ждали этого. И дождались! – рубанул рукой Арнольдыч.

– Протестую! – вскочил с места прокурор. Взор его метал громы и

молнии и прожег бы виц-мундир Арнольдыча запросто, не будь Скрипицын столь огнеупорным.

– Протест принят. – Судья стукнул молоточком по столу и строго посмотрел на Арнольдыча. – У вас есть еще вопросы к свидетелю Самойленко?

– Нет, ваша честь, – ответил Скрипицын и прошел на свое место, глядя прямо перед собой. Кажется, в среде присяжных заседателей он посеял некоторые сомнения, а это было уже хорошо.

Григорий Аристов заерзал на своем стуле.

Как в точку попал защитник Родионова! Вполне возможно, что этот Самойленко совершенно точно знал о готовящемся ограблении банка и поэтому устроил засаду. И как только Родионов зашел в клетку, она захлопнулась.

Но тогда выходит...

Холодные противные мурашки пробежали по спине начальника московского сыска.

Ведь тогда...

Тогда никаких документов Савелий Родионов никому не передавал. Просто не имел такой возможности, поскольку времени у него на это абсолютно не было. А еще получается, что в сейфе никаких документов и быть не могло...

Глава 8

ЗАСЕДАНИЕ СУДА

Начальник Московского охранного отделения Департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи (каково, а?), потомственный дворянин Херсонской губернии, кавалер гессенского ордена Филиппа Великодушного и Кавалерийского Креста Второй степени его высокородие Павел Павлович Заварзин знал очень многое. Потому что с юных лет и с чина прапорщика был прикомандирован в ведение Отдельного корпуса жандармов Его Императорского Величества.

К примеру, еще служа рядовым вольноопределяющимся 145-го Его императорского высочества наследника Александра Александровича Новочеркасского пехотного полка и охраняя гессенскую принцессу Аликс в дни ее приезда в Ливадию, он знал, что будущая императрица подвержена меланхолии и иногда заговаривается, чем пугает даже прислугу, не говоря уже о ближайшем окружении.

Павел Павлович служил в Бессарабском губернском жандармском управлении и знал всех политических абреков и эсеров-экспроприаторов со всеми их явочными квартирами и привязанностями.

Служа в Таврическом ГЖУ уже в чине штаб-ротмистра, знал все о настроениях крымских татар и их поползновениях на национальную автономию.

Начало двадцатого столетия он встретил внештатным помощником начальника Охранного отделения Одессы. Здесь, уже в должности начальника отделения, он получил легкую контузию, потому как полез на рожон во время прибытия в порт Одессы мятежного броненосца «Князь Потемкин Таврический» и напоролся на бомбу, когда принялся ликвидировать беспорядки внутри города, вызванные прибытием восставшего броненосца. Кто бросил в него бомбу и кто стоял за этим – он тоже знал, именно поэтому на момент судебного следствия над медвежатником Савелием Родионовым (Пал Палыч тоже присутствовал в зале суда и сидел почти в затылок генералу Аристову) эсеры-бомбисты

в полном составе пребывали в Акатуйской каторжной тюрьме, существовавшей при Акатуйском руднике, где их старания были востребованы сполна при добыче свинцово-серебряных руд.

Прослужив начальником Охранного отделения Ростова-папы, он вместе с начальником Жандармского управления Генрихом Фридриховичем фон Зиттоном усадил на тюремную шконку самого Янкеля Менцеля (погоняло Глыба), знаменитого на весь Тихий Дон громилу, на совести которого было не менее десятка загубленных душ. Затем Пал Палыч, получив чин подполковника, принял в ведение Варшавское охранное отделение и вскоре произвел несколько арестов боевиков-бомбистов из Польского национального революционного комитета, членов коего он знал по имени и в лицо.

Заработав в Варшаве репутацию специалиста высочайшего класса, Павел Павлович Заварзин был переведен начальником Московского охранного отделения и через пару месяцев получил полковника. Он поставил работу с секретными сотрудниками «охранки» на небывалую высоту, чем брезговал плотно заниматься его предшественник генерал Отдельного корпуса жандармов Генрих Фридрихович фон Зиттон, назначенный после ранения его в голову террористом Борисом Савинковым в Петербургское охранное отделение.

Пал Палыч даже написал «Инструкцию Московского охранного отделения по организации и ведению внутренней агентуры», работу умную, обстоятельную, практическую и изложенную доступным и понятным языком. Секретные сотрудники начальника московской «охранки» полковника Заварзина были всюду, а в среде дворников агентом охранного отделения был каждый второй, не считая каждого первого!

Именно один из таких агентов (хитроватый дворник-татарин) полковника Заварзина запомнил молодого франтоватого мужчину чуть выше среднего роста с усиками и при аккуратной бородке, в котелке, с тростью в одной руке и с кожаным саквояжем в другой, вышедшего, а вернее сказать, выбежавшего из здания Императорского Национального банка в ночь его ограбления.

Аристов после допроса этого дворника, видевшего похитителей в ночь ограбления, составил словесный портрет медвежатника и отправил своих сыскарей для его поиска и поимки.

Полковник Заварзин немедля взял этого дворника в оборот, выдал ему энную сумму (данные считаются секретной информацией и не подлежат огласке до 2012 года) и велел шататься по городу близ богатых особняков, бирж, коммерческих и государственных банков и «смотреть по сторонам». Так выразился сам Пал Палыч.

– Смотреть и все примечать, – протягивая энную сумму денежных ассигнаций, добавил начальник «охранки». – Авось и узришь этого франта-молодчика в котелке и с тростью.

Дворник, освобожденный от ежедневного махания метлой и тем безгранично счастливый, а также получивший энную сумму, видимо, не очень малую (им немедленно был прикуплен костюм в коричневую полоску и котелок с шелковым подкладом), узрел-таки франта-молодчика! Тот пребывал в кондитерской на Большой Дмитровке в обществе красивой дамы, где изволил кушать кофей и мороженое. Агент-дворник даже умудрился немного подслушать их разговор и при докладе лично Пал Палычу (Заварзин разрешал своим секретным агентам так себя называть и вообще старался показать, что он очень демократичен) сказал: