Капкан на честного лоха
Шрифт:
По задумке Островского, нефть будет прокачана по трубопроводам за наличный расчет и пойдет в порт Туапсе. Здесь в Москве Искандеров заключит сделку на поставку нефти с подставной фирмой, существующей лишь на бумаге. «Левая» фирма, уже зарегистрированна в Венгрии по документам одного совершенно слепого старика, дальнего родственника Островского.
Климов должен выбить квоту, которая освобождает республику от уплаты пошлины на вывоз топлива. Другая задача Климова найти покупателя на нефть, это особых трудов не составит при его-то связях. Островский же получит от Искандерова доверенность на проведение этой сделки. Старый приятель Ашкенази тоже не останется в стороне, у него обширные связи в Туапсе. Ашкенази вылетит туда, чтобы проследить за отгрузкой нефти.
«Что это за Искандеров, откуда он взялся?» – спросил Климов. «Ну, хороший человек, с деньгами, за ним стоят большие люди, – ушел от прямого ответа Островский. – Искандеров – старый друг Ашкенази. Искандерову нужны наши связи в Москве и помощь во внешнеторговых операциях».
«Что– то я не понимаю» -покачал головой Климов. «Да чего тут не понять?» – вздохнул Островский и растолковал все по новой.
Документы будут оформлены на вывоз нефти в адрес какой-нибудь мифической фирме. На самом деле топливо уйдет реальному покупателю за реальные деньги. Мифическая фирма получатель якобы банкротится и не может расплатиться за нефть. А деньги уже получены от реального покупателя, они на кармане, обналичены или переведены на личные счета Климова, Островского и Ашкенази в иностранном банке. Также возможен перевод средств на счета дружественной фирмы и дальнейшая обналичка с её счета.
Неприятности исключены. Если пропажи нефти хватятся правоохранительные органы или московские ревизоры, что маловероятно, убытки «Роспромнефти», где государство имеет контрольный пакет акций, просто спишут – и всех дел. Ну, не заплатили иностранцы за топливо, так что ж теперь, в петлю лезть? В ближайшем будущем можно провести целый ряд аналогичных сделок по той же самой схеме. Потрясающий вариант.
«О каком объеме нефти идет речь?» – спросил Климов. «Восемнадцать тысяч тонн, – улыбнулся Островский. – Делим поровну на троих: на тебя, на меня и на Искандеров. Получается с вычетом всех накладных расходов – примерно четыреста с лишним тысяч баксов на нос. Это для начала. Главные барыши ещё впереди. Мы ещё развернемся».
«Ты врубаешься, что это такое?» – спросил Климов. «Это легкие деньги, – ответил Островский. – Полтора миллиона баксов наличкой. Даже больше. И никакого риска лично для нас. В крайнем случае, все концы можно повесить на Искандерова».
«Мой окончательный ответ – нет», – сказал Климов.
Кажется, Островский побледнел.
Он снова терпеливо разъяснил нехитрый механизм нефтяной аферы и снова услышал «нет». Островский не сдался. Это был тягостный, вязкий спор. Он снова стал говорить, убеждать, загибать пальцы, взывать к разуму, к здравому смыслу… Но беседа кончилась ничем. «Это твой окончательный ответ?» – спросил Островский. Климов кивнул.
В дверях Островский оглянулся. «Не хотел тебе этого говорить, – сказал он. – Но ты полный мудак».
К этому разговору Островский больше никогда не возвращался, не поминал фамилии Искандерова. Словно все забыл, но получилось наоборот. Он ничего не забыл и не простил.
По существу, продолжение начатого спора последовало жарким летним вечером в гостинице «Россия». А последнюю точку поставил суд: двенадцать лет колонии строгого режима.
Климов часто спрашивал себя: каким способом удобнее избавиться от врага, конкурента или человека, не дающего тебе провернуть грязную, но очень выгодную сделку? Ну, ответ лежит на поверхности: убить или упрятать его за решетку.
Первый вариант имеет явные достоинства перед вторым. Убить недруга довольно просто. Хотя бы в чисто техническом отношении, здесь все накатано: пуля в подъезде, автомобильная авария или что-то в этом роде. А вот посадить на тюремные нары богатого человека, а Климов не из бедных, – весьма затруднительно.
Тогда почему он до сих пор жив? Почему Островский предпочел упрятать его в колонию, а не заплатить наемному убийце? Пожалел Климова?
Это вряд ли. Скорее всего, Островский решил, что имущество Климова, созданный им бизнес проще разворовать, когда тот отбывает срок, а не лежит в гробу. Климов сел, а ближайший компаньон Островский получил в управление фирму – вот и вся арифметика. Если бы Климов трагически погиб, начались бесконечные судебные тяжбы с его женой, ближайшими родственниками. Начался дележ имущества, а это такой геморрой…
Когда пришло то письмо о банкротстве фирме «Тайси», Климов понял, что худшие подозрения подтвердились. Именно Островский, в прошлом ближайший друг, упрятал его за решетку. И ещё Климов понял: подойдет к концу отмеренный судом срок, но свобода не станет ближе.
Снова вылезут те подонки во главе с Островским во главе. Подстроят через блатных какую-нибудь поножовщину. Повесят на него новый труп, намотают новый долгий срок. Он не выберется из заточения никогда. Но каждого человека, пусть раздавленного, пусть униженного, должен быть свой пусть маленький, но шанс. На свободу, на лучшую жизнь.
Единственный шанс Климова – это побег.
С той поры все мысли, все действия Климова были подчинены единственной цели. Но что он мог один, беспомощный, жалкий мужик? Ничего. Почти ничего.
Для начала Климов решил перевестись на строительство нового здания мебельного цеха. В тарном цехе он весь день на виду, шага нельзя ступить без оглядки, в сортир отлучиться без спроса. Кроме того, он должен увидеть и запомнить во всех деталях то, что находится с другой стороны забора, окрестности производственной и жилой зоны.
Климов перестал стараться, завалил личный план, не дал очередную добрую взятку бугру. Ограничился сигаретами и шматом сала. Совсем не дать нельзя. Если совсем без взятки, если не ублажить бригадира и нормировщика хотя бы салом и курятиной, запросто может произойти несчастный случай на производстве. Климов боялся, что попадет правой или левой рукой под пресс, штампующий металлические уголки для ящиков. Точнее, ему помогут добрые люди.
Такие прискорбные происшествия в цеху не редкость. Климов своими глазами видел, как именно случаются тяжелые травмы. Толкнет кто-то штамповщика в спину, и человек живет дальше, но уже без одной конечности. Впрочем, раздавленная рука – ещё не самый плохой вариант. Под пресс можно угодить и головой. Поскользнулся – и похороны за счет заведения.
Завалив план и сунув плохую взятку, Климов спас себе здоровье, а то и жизнь, но лишился прошлых льгот образцового рабочего: посылок, писем, ларька.
Позднее он написал заявление на имя Ткаченко, просил перевести его на строительные работы, потому якобы, что он в прошлом освоил специальность каменщика. Кум подмахнул бумажку, Климова для начала зачислили разнорабочим в комплексную бригаду.
Потрудившись первую неделю на новом месте, он понял, что класть кирпичи и месить раствор под открытым небом куда тяжелей, чем в тепле сколачивать ящики. Но он сделал правильный ход. Строители пользовались большей свободой, чем рабочие цеха. А с крыши нового ещё недостроенного здания вся зона, её окрестности, даже жилой поселок – как на ладони.