Капкан на честного лоха
Шрифт:
Собаки, обнюхали пепелище костра и стали поглядывать на проводников в ожидании команды. Ткаченко вернулся к группе солдат, уже дожевавших сухой паек, сделал последний инструктаж. Через минуту, разбившись на пятерки, тронулись в путь. Собаки лаяли и рвали поводки.
Глава третья
В четырнадцать ноль ноль поисковые группы остановились, сделали короткий перекур и тронулись дальше. Как и следовало ожидать, сухое пространство быстро кончилось, впереди до горизонта простиралась заболоченная низина, поверхность которой была вогнута, словно блюдце. Проводник собаки предложил обойти низину сухим краем, но Ткаченко уперся.
– Только напрямик, – скомандовал он. – Вперед.
Кум возглавил поисковую группу номер один, которая взяла на себя крайний правый сектор поисков. Но чем дальше в лесотундру уходили солдаты и офицеры, тем больше крепли опасения Ткаченко, что они идут не в тот направлении.
Люди быстро теряли силы, под ногами хлюпало крошево изо льда и черной протухшей воды. На болоте солдаты сбились с темпа, но не жалея себя, шли так быстро, как только можно было идти. По прикидкам Ткаченко, за час покрывали примерно два километра, никак не больше.
Во время очередного пятиминутного привала, который провели на ногах, потому что в воду и грязь не присядешь, Ткаченко приказал радисту передать трем другим группам, чтобы взяли семь градусов на восток.
К исходу дня ничего кардинальным образом не изменилось, поисковики продолжали двигаться на северо-восток, шли болотами, снова выходили на сухое пространство и снова попадали на болото. Однако никаких примет, никаких новых следов, оставленных беглецами, так и не обнаружили. Далекое негреющее солнце стояло низко над горизонтом, заболоченная кочковатая равнина все не кончалась.
– Вперед, вперед, – подгонял солдат Ткаченко, с которого уже сошло семь потов. – Не останавливаться.
Пропустив вперед проводника с собакой, кум сломал сухую березку, сделал шест и вошел в новое болото, не обозначенное на военной карте. Здесь в прежние годы проводили промышленную вырубку леса. Их льда торчали высокие сухостойные деревца и еловые пни, оставшиеся от спиленных деревьев. Возле пней образовался толстый нарост мха, нижняя часть дернины находилась в воде.
Когда сапоги попадали на подводный мох, ноги глубоко уходили в торфяную подушку, пока не доставали твердого грунта. На поверхность поднимались черные пузыри, жидкая грязь под ногами пенилась, клокотала, словно хотела засосать в себя людей. Хотя стояла минусовая температура, лед попадался лишь местами, поверхность торфяного болота почему-то почти не промерзала. Стоячая гнилая вода отражала серое безжизненное, свободное от птиц небо, пни и сухие умершие деревца.
Ткаченко шел следом за проводником собаки, держа в руках полутораметровый шест, конец которого время от времени опускал в грязь. Свободной рукой на ходу снимал с головы ушанку, вытирал мокрый от пота лоб. На душе у кума было неспокойно. Временами казалось, что болотистая низменность никогда не кончится, что сутками предстоит месить сапогами вонючую жижу, спотыкаться на гнилых корнях, оставшихся от вырубленного леса, по колено проваливаться в сфагновые мхи.
Ближе к вечеру стало ясно, что первоначальный расчет провалился, беглецов быстро не возьмешь. Но тут болотистая низина неожиданно осталась позади, группы одна за другой стали выбираться на сухое место, заросшее прошлогодней осокой и мелким колючим кустарником. Ткаченко вздохнул с облегчением, остановился выплеснуть воду из сапог.
Оставалось пять минут до очередного привала, когда слева взвилась в небо зеленая ракета, оставившая за собой дымный серый след. Значит, случилось что-то чрезвычайное. Через пару минут ожила рация.
Из группы, которую вел капитан Аксаев, передали, что есть первая потеря. Сержант Кузьмин, замыкавший цепочку, провалился в глубокую вымоину, ушел с головой в ил и болотную воду. Но невероятным усилием выбрался на поверхность, скинул с себя сначала автомат, затем тяжелую шинель, тащившую ко дну. Сумел продержаться на плаву. Слава богу, человек жив.
Солдату кинули толстую веревку, он сумел пропустить петлю через плечи, накинул на грудь. Но нога под водой попала между корней засевшего в глубине пня. Кость сломалась в двух местах: чуть ниже колена и в голени. Нижний перелом – открытый. Из-под лопнувшей кожи вылезли костяные обломки.
Да и спасатели немного перестарались, навалились разом на конец веревки, слишком резко и сильно дернули. Петля сжала и поломала пострадавшему солдату ребра. Первая помощь оказана, на ногу наложили резиновый жгут, кровотечение остановилось. Но рана сильно загрязнена.
Выслушав сообщение, Ткаченко разразился отборной матерщиной, но быстро остыл. Когда идешь на такое дело, потери среди личного состава, считай, неизбежны и вообще надо быть готовым к неприятностям.
– Спиртом его разотрите, – велел Ткаченко. – И внутрь дайте. Сволочь, автомат утопил.
Он приказал расформировать вторую поисковую группу. Капитану Аксаеву и проводнику с собакой присоединиться к ним, к первой группе. И ещё кум приказал соорудить носилки из шинели и подручных деревяшек, положить на них пострадавшего Кузьмина, двум другим солдатам и радисту из расформированной группы нести его обратно. До того места, где остались грузовики. На одной из машин ехать на зону, а не просить помощи у местного деревенского коновала.
Едва Ткаченко закончил отдавать команды, как в нескольких метрах от него, за ближними кустами ивы, тонко пронзительно завыла овчарка Петка.
Кум бросился вперед, натолкнулся грудью на прапорщика проводника, бледного, как смерть. Ткаченко не сразу понял, что произошло.
На желто– черной траве, залитой кровью, повизгивая, волчком крутилась раненая Петка. Собака прижимала морду то к заду, то к земле, перебирала лапами. Пятилась назад, бросалась вперед, вертелась на месте, разбрызгивая вокруг себя капли густой бурой жидкости. Теперь собака не выла, а издавала глубокие протяжные звуки, похожие на стоны безнадежно больного, умирающего человека.
– Проклятый капкан, – сказал проводник. – Сволочи, гады. Она в капкан мордой попала, товарищ майор.
– А ты куда смотрел? – плюнул Ткаченко. – Проводник называется.
Сделав несколько шагов вперед, кум присел под кустом ивы. Большой покрытый налетом ржавчины капкан казался почти неразличимым на прошлогодней траве. Ткаченко представил себе картину случившегося.
Видимо, слишком молодая и любопытная Петка подошла к капкану, хотела понюхать оставленный там кусочек старого жилистого мяса. Щелкнула пружина, капкан сработал, отрубил собаке вытянутую морду. Верхняя и нижняя челюсть Петки, соединенные сухожилиями и кожей, остались лежать на земле.