Капкан на честного лоха
Шрифт:
Глава третья
Климов – единственный чужак среди блатных. Он сидел на заднем сидении крайним слева и в который раз переживал кошмар, случившийся сегодняшним поздним утром.
Все шло гладко, настолько гладко, что сердце млело, голова сладко кружилась, а вперед загадывать было страшно из суеверных соображений. Белой ночью отмахали не то, чтобы порядочно верст, по такой-то дороге из слабенькой машины много не выжмешь, но, кажется, следы запутали.
Несколько раз меняли направления, объехали стороной две деревни, попавшиеся на пути. Третью деревню, всего десяток дворов, рискнули проехать
Чтобы перекусить, машину не останавливали, пустили по кругу банку тушенки, затем другую, затем третью. Однообразный пейзаж, тягучая дорога убаюкали Климова, набившего живот. Повесив голову на грудь, он задремал. На смену лихорадочному возбуждению последних перед побегом дней, трех бессонных ночей, пришли сонливость и апатия, с которыми не было сил бороться.
Кажется, наступило позднее утро, когда проехали лес. «Газик» дернулся и замедлил ход. Климов поднял голову, открыл глаза. В эту минуту Урманцев остановил машину. Он уже переоделся в цивильную одежду, утепленную куртку болотного цвета с воротником стоечкой, брюки и серую кепку. Авторитет Лудник по кличке Морж, сидевший на переднем сидении, облачился в синюю непромокаемую куртку с капюшоном. На голове кожаная кепка с ушами.
Зэкам, занимавшим заднее сидение, гражданской одежины не досталось. Они, как были, остались в заляпанных грязью казенных бушлатах и черных шапках из искусственного меха.
Климов не за секунду оценил ситуацию. Цыганков, сидевший рядом, больно толкнул его локтем в живот. Климов осмотрелся. Одиннадцать утра, машина только что начала выползать из низкорослого замороженного леса, впереди, на взгорке виднелись какие-то приземистые постройки, телеграфные столбы. Видимо, там стояла какая-то деревня или поселок.
А метрах в двадцати от капота маячила мужская фигура. Серый бушлат, меховая шапка на голове. Милиционер. Четыре мелких звездочки на погонах, капитан.
Господи, отмахать столько верст, уйти от возможной погони, и вот тебе подарок: первый человек, встреченный на дороге, оказался ментом. Теперь Климов разглядел впереди канареечный, желто-синий мотоцикл «Урал» с красной полосой на бензобаке и продольной надписью по этой полосе «милиция».
«Урал» стоял поперек дороги, преграждая путь. Лудник нагнулся, поднял лежавшую под сиденьем монтировку, сунул её под куртку. Цыганков снова толкнул Климова в бок, что-то горячо забормотал в самое ухо. Но Климов так разволновался, что не понял смысла слов.
Милиционер сделал несколько шагов к остановившейся машине. Он шел медленно, как-то неуверенно, глубоко увязая сапогами в жидкой глине. Климову показалось, милиционер, несмотря на ранний час, не совсем трезв. Лицо красное, на губах странная улыбка. Возможно, милиционер выехал на перехват беглых зэков. Чему уж тут улыбаться? И почему мент один?
Урманцев, сидевший за рулем, быстрее других разобрался в ситуации. Он что-то сказал Луднику, надвинул козырек кепки на лоб, распахнул дверцу, спрыгнул в жидкую грязь. Лудник выбрался из машины вслед за Урманцевым, опустив левую руку в карман, придерживал под полой монтировку.
Урманцев и Лудник вышли на середину дороги, сделали несколько шагов навстречу менту.
«Что же делать?» – спросил Климов Цыганкова. «Сиди, не дергайся», – прошипел тот в ответ. Хомяков на другом краю сидения выругался. Высокого роста Урманцев встал между милиционером и «газиком». Встал так, чтобы своими плечами загородить менту обзор машины. Сбоку к милиционеру подошел Лудник.
Теперь стало ясно: одинокий милиционер на дороге – фигура случайная, здесь он застрял по вине случая. Видимо, о побеге он знать не знает.
Климов снял ушанку, вытер ладонью со лба холодный пот. Снова нацепив шапку на коротко стриженую голову, он продолжал вслушиваться в разговор, завязавшийся между милиционером и Урманцевым. Но так и не уловил смысла беседы, разобрав лишь отдельные слова: мотоцикл, геологи, вот несчастье… Цыганков сидел бледный, с окаменевшим от напряжения лицом.
Климов снова стал смотреть вперед себя, на дорогу.
Лудник неуклюже отступил в сторону, словно поскользнулся, шагнул за спину отвлеченного разговором с Урманцевым милиционера, вытащил из-под полы железяку. Климов увидел короткий взмах монтировки. Еще один взмах. Урманцев отступил в сторону, боясь, что кровяные брызги попадут на него.
Милиционер широко открыл рот, схватился за голову. Из-под шапки на лицо потоком хлынула кровь. Мент сбросил шапку с головы и опустился на колени. Его глаза выкатились из орбит. Лицо как-то мгновенно потеряло живые очертания, поплыло вниз, как кусок расплавленного сыра.
Оставшиеся в машине Цыганков, Климов и Хомяков выбрались наружу, когда все было кончено. Милиционер лежал посередине дороги и таращил в небо белые глаза. Из раскрытого рта бежал тонкий кровавый ручеек. «Ты и ты, – Лудник показал пальцем на Цыганкова и Климова. – Берите мотоцикл и катите к тому оврагу. Солома с Хомяком мента оттащат с дороги. Сейчас, я его пошманаю».
Лудник нагнулся к телу милиционера, расстегнул затертую кобуру. Повезло. Мент хранит здесь боевое оружие, а не соленый огурец. Лудник, кося глазом на Урманцева, проворно вытащил пистолет Макарова и снаряженную обойму, сунул пушку во внутренний карман куртки, затем стал лазить по карманам убитого. Пистолет – это дело, остальная добыча не то, чтобы богатая, но и брезговать ей нельзя. Удостоверение, тонкий побелевший на сгибах кожаный бумажник с мелкими деньгами, перочинный нож.
Когда «Урал» с коляской откатили в овраг, кое-как забросали сухими ветками тело милиционера, сброшенного в канаву, наступил полдень. Времени для того, чтобы возвращаться назад, к тому месту, где начинался лес, объезжать село по окольной дороге, уже не осталось. Погоня могла появиться в любую минуту. Пришлось дуть напрямик, через деревню.
На «газик» оглянулась прохожая баба, долго смотрела вслед машине, какой-то мужичок из-за забора с интересом глянул на проезжих. «Номера, – сказал Лудник. – Надо было грязью замазать». «Кому нужны эти номера?» – Урманцев прибавил хода. Климов не подавал голоса, не задал вопроса. Но по чужому разговору понял, что милиционер возвращался откуда-то издалека на своей таратайке, но мотоцикл заглох, не доехав полверсты до дома.
Мент был немного поддатый, благодушный, он не ждал плохого. Просил помочь откатить с дороги засевший в грязи мотоцикл, а его самого подбросить до правления. «Ну, я его и подбросил», – Лудник засмеялся. Климов отвернулся к окну, стало совсем неуютно.