Капкан

Лин Брук

Написала на ней, что ему очень идёт улыбка и пусть он меньше хмурится, и вручила её ему.

— Ты стал вспыльчив и груб. Не знаю, с чем это связано, но верю, что это пройдёт. И пока я буду не рядом, пусть книга заменит тебе меня. Я знаю, что глупо дарить парню такую книгу, но она для меня много значит. Я хочу, чтобы ты её, если не прочел, то хотя бы хранил. И если однажды захочется убежать от этого злобного мира, открой её и окунись в другой.

— Почему ты говоришь так, будто прощаешься со мной? Что-то случилось, чего я не знаю?

— Нет,

все замечательно, — я вновь села рядом и обняла его по-дружески, как делала всегда. — Просто увидела сейчас в этом необходимость. Ты кажешься потерянным и озлобленным на весь мир.

Сейчас, посчитав, сколько лет ему было, понимаю, что уже тогда он знал и понимал, кем является его мать. И его злость и грубость уже не казалось такой беспочвенной.

— У меня всё хорошо, — обнял в ответ и поблагодарил за подарок, пообещав сохранить книгу.

Вспомнив этот милый фрагмент, улыбаюсь ему и говорю, что помню всё.

— Теперь она тебе необходимее, — говорит следом, и я прекрасно понимаю, к чему он клонит.

Согласна, порой мне необходимо убегать от этого мира в другой. И этот подарок для меня бесценен тем, что Роланд, спустя столько лет, сохранил то, что было так дорого мне.

Благодарю его за книгу и за ту сказку, которую он организовал для Арианы.

— Через пару часов за вами приедет машина, — сообщает мне, прежде, чем я успеваю попрощаться.

— Хорошо, — натягиваю улыбку, чтобы скрыть расстройство, вызванное его словами. Я ведь надеялась, что в аэропорт нас отвезёт он. — Ты будешь дома или нам стоит сейчас попрощаться?

— Сейчас, — смотрит на наручные часы, — Через пятнадцать минут нужно выезжать на работу.

Киваю ему с пониманием, но уже с трудом сдерживаю тупую боль в груди. Трясёт изнутри, будто все органы лихорадочно бьются в истерике, не желая улетать и расставаться с мужчиной.

— Удачи, — произношу сквозь засохшее горло. — Спасибо за всё.

— Береги себя, — подходит ближе, касается плеча и шеи, — И дочь тоже.

Вновь киваю в ответ, и он, отпустив меня, разворачивается и уходит прочь. Уходит, так и не попрощавшись с Арианой. И я стою, сжав губы и впиваясь в них зубами, касаюсь рукой шеи, где только что были его пальцы. Хочу расплакаться. Вывести токсичные чувства сквозь слезы. Но не могу позволить себе так много слабостей за одну бесноватую неделю.

Возвращаюсь в комнату, девочки продолжают сладко спать, и я иду обратно в гардеробную, чтобы закончить сборы. Кладу книгу рядом и, заметив торчащее фото из неё, решаю вновь взглянуть на него. Этот снимок вызывает улыбку на лице. Тоскливую улыбку.

Я вспоминаю, как он был сделан. Кажется, мы были вдвоем с Роландом. Устроили пикник где-то на холме под деревом, скрываясь от яркого солнца. Роланд достал из моей сумки фотоаппарат и стал ходить за мной попятам, фотографируя со всех ракурсов. Следующее, что помню — я лежала на траве, разглядывая, как колышутся листья на дереве и разглядывала среди них птиц, что пели. И тут надо мной появился

Роланд и снова начал щёлкать. Я рассмеялась и стала прятаться от камеры, стесняясь её и того, кто её держит в руках.

— Перестань, Роланд. Я выгляжу ужасно, — закрывала лицо рукой.

Он нагнулся и сделал ещё пару кадров, убрал фотоаппарат и посмотрел на меня с серьёзной проникновенностью.

— Больше не произноси такие глупости вслух.

— Но посмотри на меня, — приподнимаюсь и показываю на саму себя. — Вся потрепанная.

— От этого ты не стала ужаснее. Наоборот, ты волшебная, — он улыбнулся, разглядывая меня, а я, смутившись больше прежнего, поднялась на ноги и предложила ему поиграть в карты.

Рассматривая фото, чувствую, как слёзы всё-таки пробиваются через барьер запретов и катятся по щекам. И если бы не детский радостный крик за дверью, я бы разрыдалась. Встаю с места, привожу лицо в порядок, чтобы никто не заметил грусти и выхожу к малышке.

— Лайла, просыпайся, смотри, — Ариана будит девушку, а после, заметив меня, радуется ещё сильнее и подбегает к дракону. — Мама, Роли запомнил всё, о чём я мечтала.

— Роли молодец, — подхожу к ней, целую в лоб и чувствую новый прилив энергии.

Достаточно увидеть счастливое лицо любимого человека и всё серое вокруг вдруг начинает приобретать краски.

Оставшееся время в доме, мы проводим с Лайлой и невестой Османа за разбором безграничного количества подарков. Роланд, наверное, решил, что я лишаю ребёнка всех радостей жизни, раз у неё столько желаний. Но он просто не знает, что список её мечтаний обновляется с завидной скоростью. Единственное, она давно просила большого дракона, на которого можно было бы залезть, и я всегда находила тысячу и одну причину, чтобы отложить эту покупку, так как понятия не имела и не имею до сих пор, куда его поместить.

Когда пришло время прощаний, Лайла прослезилась, обнимая Ариану. И эта картина тронула меня до глубины души. Как бы было прекрасно, наверное, если бы мы жили вместе, и моей девочки была такая большая и любящая её семья. Малышка обещает всем, что обязательно прилетит ещё в гости. И я понимаю, что в скором времени мне придётся объяснить ей, что в этот дом мы не вернёмся. Понимаю, что расстрою её, и это меня огорчает.

Всю дорогу в аэропорт и в самом аэропорту она говорит без умолку, рассказывая про все подарки в мелких подробностях, но когда мы садимся в самолёт, она вдруг замолкает и становится задумчивой.

— Что стало? — кладу руку ей на калено. — Ты почему загрустила?

— Мы уже улетаем?

— Да, самолёт скоро взлетит.

— А Роли? Он не придёт?

— Нет, — смотрю на неё с сожалением. — Он хотел разбудить тебя, чтобы попрощаться, но я не разрешила. И ему пришлось срочно уехать на работу.

Пусть лучше разозлится на меня, что я так поступила, нежели будет обижена на него.

— Мам, можно я кое-что тебе скажу? — мнётся, словно сомневается, стоит ли говорить об этом.