Капля света
Шрифт:
Столько времени уже прошло, а до сих пор мне туда зайти страшно. Там ведь все так и осталось, как было. Настина комната, Настины вещи в шкафу, Настины книжки — бесконечные любовные романы на полках. На следующий день после того, как бабушка от меня уехала, я поняла: слишком тяжело все это. Нашла какую-то старую газету, позвонила по объявлению, через два дня переселилась в квартиру на другом конце города. Не могу сказать, что легче мне стало. Тянет иногда вернуться домой, только я понимаю, что тоскую-то не по дому нашему, а по Насте.
Он рассказывал
Я стояла, отвернувшись. Лица моего он не видел, поэтому я закрыла глаза, зажмурилась что было силы и стала повторять про себя, как молитву: «Не надо. Прошу тебя, не надо. Перестань, иначе я не выдержу. Разве может человек выдержать — такое…»
Взяла себя в руки и сама как-то сумела перевести разговор на другую тему. Сейчас уже не помню, что я ему говорила. Кажется, про работу свою рассказывала, как тетя Наташа, мамина подруга, помогла мне в архив устроиться. Как я привыкала, как тяжело сначала мне было. В общем, чушь всякую несла, только для того, чтобы он про Настю со мной говорить перестал.
А. потом мы встретили Риту.
Конечно, к моменту нашей встречи я уже была уверена, что та страшная женщина из моих кошмаров — тощая, с взлохмаченными белыми космами — это Рита. Только Риту я себе никак не могла представить. Вообще не могла, как ни старалась. А когда увидела, такой гадиной себя почувствовала… Не в первый раз уже, только еще острее, чем всегда.
У Риты удивительные глаза. Добрые и грустные. Грусть эту сразу я разглядеть в них сумела и лаже о причине ее догадалась и голос у Риты приятный, тихий и очень спокойный. Она смотрела на меня внимательно — видимо, оценивала, а еще мне показалось, что я ей понравилась…
Рита сказала про щепочку, попрощалась с нами и пошла на работу. А я почувствовала, что больше уже не могу все это терпеть. Чем дальше, тем туже, тем плотнее затягивается эта петля. Все равно рано или поздно Сергей обо всем узнает. Пусть лучше узнает сейчас…
Я решила ему все рассказать. Только не знала, с чего начать этот свой рассказ. А потом он поцеловал меня. И небо перевернулось, упало мне под ноги, я уже не знала теперь, где я, кто я… Трудно, ужасно трудно оттолкнуть от себя счастье. Даже когда знаешь, что все равно счастье это не твое, не принадлежит тебе, что недолгое оно и несладкое. «Не сейчас, позже, — думала я, задыхаясь от этого счастья. — Пусть будет еще больнее, но только не сейчас…»
И я все откладывала, откладывала. Забываюсь порой, полностью в своем счастье растворившись. Потом вспоминала снова и снова думала: «Не сейчас…» Он заснул почти сразу. Я сказала ему — спи, ион как будто послушался меня, закрыл глаза, и совсем скоро я почувствовала, что дыхание его стало ровным, глубоким… А я осталась одна.
Наедине со своим счастьем несбывшимся, со своей подлостью, с трусостью своей… Некуда было деться от всего этого, я знала: он меня не простит. Разве можно простить такое? Будь у меня тысячи, десятки тысяч оправданий, все равно не простит, не
«Господи, — взмолилась я, — помоги мне. Подскажи, что мне делать. Если есть хоть один шанс у меня сберечь свое счастье, хоть один шанс на миллион — дай мне его…»
Я лежала рядом с ним, смотрела на него и понимала, как отчаянно не хочу его терять. Как я мечтаю рядом с ним — всегда, слышать его дыхание, чувствовать запах кожи, прикасаться к нему… Невыносимо было об этом думать.
Только, оказывается, существует он, этот предел невыносимого. Потому что в тот момент, когда я почувствовала, что силы меня покидают, что разум и душа уже больше не выдерживают этого сумасшедшего натиска, я вдруг увидела кошку.
Черную кошку с белыми пятнами. Она пробежала мимо меня, махнула хвостом и скрылась. И тогда я вспомнила старую сказку…
— Света, — тихо позвал он ее и прикоснулся к щеке пальцами. — Света, что с тобой?
Она отпрянула, как от удара. Как будто не ожидала увидеть его, как будто совсем забыла о том, кто он и что делает здесь, в ее комнате.
— Тише. Успокойся, слышишь? Это я, я.
Она молчала и смотрела на него с такой тоской во взгляде, что ему даже стало страшно. Он как будто снова увидел перед собой ту девушку в черном платке. «Глупости», — отогнал он от себя навязчивый образ и снова спросил:
— Что случилось? Сон? Тебе страшный сон приснился?
Потянулся к ней, но она настойчиво убрала его руки, замотала головой:
— Не надо. Прошу тебя, не надо. Я сама. Я сама сейчас все расскажу тебе. Только подожди немного, дай мне сил набраться…
Она поднялась с кровати, накинула халат и опустилась рядом, на краешек.
— Понимаешь, Сережа… Ты ведь не знаешь обо мне.
— Успокойся, Света, прошу тебя. Я не думаю, что это имеет значение…
— Не знаешь, — повторила она, словно не услышав его слов — А когда узнаешь, все по-другому будет. Все изменится… Я тебе расскажу сейчас, только сначала…
Он молчал, чувствуя, что не стоит ему сейчас вмешиваться в этот странный ее монолог. Хотя внутри все протестовало. Он-то знает: что бы ни случилось — ничего уже не изменится. Нет в мире такой силы, которая могла бы теперь разлучить их. Не имеет никакого значения все то что было в прошлом…
— Только сначала я тебе сказать хочу, что тебя. С того момента, как только тебя увидела я поняла, что люблю. И наверное, долго еще любить буду, долго буду помнить…
— Да прекрати, — не выдержал он. — Перестань, прошу тебя. Можешь вообще не говорить ничего, потому что прошлое твое.
— Это не прошлое, Сережа, — перебила она его. — Это настоящее. Ты дай мне сказать, ладно? Я ведь обманывала тебя все это время.
— В чем? В чем ты меня обманывала, Света?
— Во всем. Вот ты говоришь — Света, а меня ведь не Светой зовут. Я придумала…
Это было неожиданно. Но он усмехнулся в ответ:
— Детские игры… И как же тебя зовут по-настоящему?
— Валерия. По-настоящему меня зовут Валерия.
Имя это ни о чем ему не сказало. Странно, конечно, было все это слышать от нее, и все же не трагедия.