Капля яда
Шрифт:
— Я оставлю в покое твои глаза и уши. Я хочу, чтобы ты видел, чувствовал и слышал все. Пока, — насмехался он.
Он еще раз нажал на защелку, направляя горячее пламя по всему животу и груди, его майка вплавилась в кожу, когда его крики и мольбы разнеслись по комнате, где никто не проявил к нему милосердия. Бьюсь об заклад, его жертвы умоляли, но их игнорировали. Тошнотворный запах горелой плоти проник в комнату, и я заметил, как Милла прикрыла ладонью нос и рот, чтобы заглушить его. Дориан услужливо включил вентиляцию на полную мощность,
— Мы не хотим, чтобы он умер до того, как мы его убьем, — заявил Престон, отступая.
Он перенес паяльную лампу в другой конец комнаты.
— Это был бы ужасный позор, — сухо парировал Ронни, прислонившись к стене. Я усмехнулся.
Вместе с каждым членом команды Бета-тестирования в комнате, плюс моим отцом и Дорианом, мы запомнили каждую его жертву. По глупости с их стороны, каждое темное деяние, совершенное по отношению к жертве, заносилось в их личное дело с указанием того, как их покупатель хотел, чтобы они были обучены или сломлены. Так много развратных подробностей, каждая частичка информации о том, как замкнуть их в себе, как заставить их подчиниться, как они реагировали на методы; сексуально, эмоционально, физически. Было аморально и подло видеть отмеченные версии сотен жертв. Не все от Адама, но огромная часть пала его жертвой.
— Раздень его, — приказал я, мой тон не допускал возражений.
Хотел ли я видеть его голым? Черт возьми, нет. Было ли это необходимым злом? Определенно.
Дрю шагнул вперед и, судя по безумной улыбке на его лице, с огромным удовольствием сорвал одежду со своей кожи, особенно с тех частей, которые были прикреплены к его плоти. Затем он отрезал остальное под вопли агонии Адама.
— Мару, тринадцатилетнюю девочку, так бессердечно выпороли девятихвосткой, что шрамы на ее спине никогда полностью не заживут.
Фотографии, которые я видел с перекрещивающимися ранами на ее спине… У меня не было слов.
Я даже не собирался упоминать о сексуальном насилии над кем-либо из этих жертв, так как от этого меня чуть не стошнило. Это было справедливо и для них тоже.
Я подошел к нему сзади, и он проследил за мной взглядом. Я поднял девятихвостку, которая у нас оказалась, и со всей силы наносил удар за ударом по каждой части его спины, прокладывая свой путь вниз по его заднице и задним поверхностям ног без ограничений. Некоторое время спустя я отбросил инструмент в сторону.
— Коннор, семнадцатилетний юноша. Запертый до такой степени, что он не может даже принять элементарную человеческую потребность в душе, если только не проверит себя морально, — сказал я.
Слово взяли Холлис, Престон и Дрю. Они вытащили все, что им было нужно, и сняли его с крючка, быстро привязав тяжелыми ремнями к стулу и приподняв.
И так продолжалось. Минуты растянулись в, казалось, часы, пока мы не перебрали всех до единого человек из списка, на которых он нацелился, и каждая Сова в комнате сдала свои карты.
Адама жгли, били кнутом, резали и кололи ножом, клеймили, вводили комбинацию лекарств и ломали кости.
Он все еще едва дышал. Он был совсем не похож на себя прежнего, и это доставляло
— Я полагаю, мы здесь почти закончили, — прокомментировал Дориан.
Я согласился, с меня хватит. Думаю, со всеми нами было покончено.
Эти последние несколько часов нельзя было назвать потраченными впустую; я полностью наслаждался безумием, сотворенным в присутствии всей команды. Но пришло время.
— Холлис, — заявил я, обменявшись взглядом с Престоном, с которым мы были согласны. Мы позволили бы ему покончить с этим, он был нашим лидером, нашим братом.
Холлис всегда прикрывал нам спину и поддерживал, когда мы падали. Я знал, что он боролся с огромным грузом вины из-за этой ситуации, полагая, что он должен был знать, независимо от того, сколько нас было и сколько раз мы говорили ему, что это не его вина. Я бы поспорил, что он не прислушался бы к этому совету.
Он взглянул на нас, потом на Миллу. Она сидела и смотрела, как тело мужчины, который так много отнял у нее, отключалось, его органы изо всех сил пытались сохранить ему жизнь.
Холлис вынул пистолет из кобуры, лежавшей в углу, и подошел к Адаму. Без малейших угрызений совести Холлис взвел курок и всадил пулю прямо ему в сердце, вторая пуля попала ему между глаз.
Никаких последних слов. Никакого прощания.
Милла запрокинула голову к потолку. Ее темные распущенные волосы рассыпались по спинке стула. Она глубоко вдохнула и выдохнула, как будто только что сделала самый свежий глоток воздуха в своей жизни, как будто мы навсегда сняли тяжесть с ее плеч.
Это был конец. Что более важно, это было ее истинное начало.
Глава 41
Милла
Он был мертв.
Я не чувствовала ни угрызений совести, ни вины. Я неторопливо откинулась на спинку стула, наблюдая, как его разрывали на части различными воображаемыми способами.
Люди, совершившие насилие, оборвавшее его жизнь, меня нисколько не напугали. Я ни разу не отвела взгляд, даже когда его пронзительные крики достигли крещендо, а его кровь обильно потекла по кафельному полу. Каждая Сова отомстила за меня и за всех других жертв, которые стали его добычей.
Вернувшись в тот день после жестокого конца Адама, я приняла душ, смывая зловоние смерти со своей кожи, прежде чем рискнула спуститься вниз, найти Кая и сесть, чтобы немного поболтать вместе с ним. Он продолжал болтать, а я слушала, восхищенная каждым словом, слетавшим с его губ. Я впитывала каждую мелочь о нем, наверстывая упущенное.
Его поселили в спальне рядом с моей. Вэл снабдила его всем, что ему было нужно, и я имела в виду всем. Игрушки, одежда, закуски. Избалованный ребенок. Она относилась к нему как к собственному внуку, и мое сердце радовалось, видя, как легко они приняли его и всю ситуацию в целом, как будто это было нормально, хотя это было далеко не так.