Каппа
Шрифт:
Решив не дожидаться, пока друг примет какое-либо решение, Ярый шагнул вперед, уткнул жесткий палец в грудь самозванцу и насмешливо заговорил, скаля зубы:
– Ты пьянь подзаборная, касаткин выкидыш. С чего бы это ты решил, что ты – ушкуй? Свою семью назвать можешь? Предков до Исхода по именам перечислишь? Мать-покровительницу поприветсвовать сможешь? Нет? Тогда...
– Палец убери, морда невоспитанная, – тихо ответил Каппа, наливаясь холодным бешенством. Черт с ним, с несуществующим родством. Но вот быковать и на него наезжать – это последнее дело. Ни в армии, ни потом, в лихие годы, Виталий не давал никому спуску.
– Что?! – Ярый поптылася вцепиться в серую рубаху, но Каппа уже перехватил чужие пальцы, чуть довернул и отправил засеменившего от боли грубияна к краешку пирса, а затем и вниз, заслонившись ладонью от водопада брызг. Хорошая штука – джиу-джитцу. И калечить не надо. И кто грабки распустил – тот тебе их и подарил.
Второй ушкуй не стал влезать в драку. Наоборот, светловолосый бородач пристроился на стоящий неподалеку ящик и стал ждать продолжение представления. Которое уже стремительно собирало все новых зевак.
Мокрый и злой как черт наемник не стал трогать оружие. Законы насчет смертоубийства при помощи ножа или гарпуна в любом городе были суровыми. Но вот размять косточки и челюсть кому поправить в уличной дуэли – это всегда пожалуйста. Главное, трупов после себя не оставлять. И свидетелей побольше, чтобы подтвердили, что не ты первым начал.
Сблизившись, Ярый провел короткую серию в корпус, которую завершил коротим тычком в лицо. Каппа часть ударов сумел погасить, но вот по носу досталось прилично. В ответ он успел лишь чуть мазануть костяшками по скуле и отшатнулся от нового удара, который отозвался звоном в правом ухе. Умеет ушкуй драться, не отнимешь...
– Капитан, на кого поставишь? – боцман уже руководил импровизированным тотализатором. И пока большая часть экипажа предпочитала черноволосого чужака.
– Счет?
– Один к трем, наш водяной в пролете.
– Дикую жемчужину потянешь?
Гралл задумался: ему банк деражть, ему выплачивать.
– И на кого ставишь?
– На Каппу.
– Так его вон как на пирсе валяют!
– Его можно здесь похоронить, но что под водой, что на суше – никогда не видел такого же упертого мерзавца. Сдохнет, а от своего не отступится.
Боцман еще раз глянул за борт, где водолаза как раз только что швырнули через бедро, и решился:
– Ставка принята...
Ярый был доволен. Он просто лучился от счастья. Новое место – и такая возможность сразу себя показать. Самозванцу пару раз еще добавит, чтобы окончательно проникся, а затем вечером можно будет уже и перед девушками победой похвастать. Заодно в порту любая собака будет знать, что настоящие ушкуи приплыли...
У Каппы болел бок, болели ободранные локти и все так же неприятно звенело в голове. Но он приноровился к противнику, оценил его сильные стороны и все еще держался на ногах. Больное колено не позволяло прыгать кузнечиком вокруг проклятого наемника, но это и ни к чему. Сам подойдет поближе.
Чуть довернув, водолаз скрутился и с разворота влепил локтем в чужой нос. Отшатувшись, Ярый попытался прикрыть голову и пропустил уже следующий щедрый пинок в пах. В завершение Каппа отработал любимую связку, которой когда-то поделился его сержант в учебке. Тычком в глаза мимо приопустившихся рук, двумя ладонями по ушам, голову к себе и хорошенько еще раз лбом по уже окровавленному чужому носу. Затем еще раз в пах коленом, благо бой перешел на сверх-короткую дистанцию и завершающим сверху по шее, по согнувшемуся ушкую. Не убивая, нет, но как финальную точку, с легким хеканьем. Все, готов...
Доковыляв ко второму, Каппа пристроился рядом на другом ящике, ощупал распухшее лицо, болезненно скривился, задев бедное ухо. Да, в таком виде под воду неделю не получится ходить, не меньше...
– Вот же зараза длинорукая, как знатно отделал...
Сидевший рядом второй “родственник” протянул ладонь:
– Данко. А друга моего Ярым звать.
– Каппа, – водяной ответил на приветствие.
– Не серчай на него, он когда-то за чужие грехи неделю в судилище провел. Залетные под наших объявились, купца ограбили, на него чужие грехи списали. С той поры очень не любит, кто ушкуями обзывается и семью назвать не может... Что, братьев рядом нет?
Вздохнув, Виталий с затаенной тоской посмотрел на серые облака, закрывающие небосвод, затем ответил:
– Очень далеко они. Мать с отцом уже за грань ушли, а друзья все там остались...
– Но веру не забыл?
– Моя вера – обратно из-под воды вернуться, – попытался отшутиться Каппа, но Данко был совершенно серьезен.
– Ты же знаешь, что перед богами лгать нельзя. Они всегда рядом, всегда за ложь спросят...
С этим было не поспорить. После глобальной катастрофы многие культы утонули вместе с последователями, но выжившие к богам и клятвам высшим силам относились очень серьезно. Если всплывало, что кто-то вздумал с подобным шутить, провинившегося запросто могли отправить на корм рыбам. А то вдруг из-за его провинности обидевшееся божество нашлет шторм и весь город смоет. С богов станется.
– Я росич, в чем крест кладу, – Каппа перекрестился, вспомнив, как Таторе в мэрии давал присягу и чуть-чуть переиначив его слова и жесты.
Довольный Данко встал, похлопал по плечу победителя скоротечной схватки и сделал для себя вывод:
– Как и говорил, новик. Три перста от воллов переняли, но душу ушкуя не потеряли... Эй, Ярый, вставай уже, хватит грязь с пирса собирать. Ты вроде как обедать хотел.
Когда Каппа прихромал обратно за своими вещами на “Маму Зубатку”, его ждал тяжелый кошель и очень довольный жизнью капитан.
– Одно тебе скажу, никогда не садись играть с Граллом, не везет ему в азартных играх.
– Что-то много ты отсыпал, – засомневался водолаз, распустив завязки и заглянув внутрь.
– Считай, премия тебе и часть с выигрыша со ставки. А боцман в следующий раз больше в команду верить станет, впредь ему наука. Вздумал тоже, на залетных ушкуев принимать. И зачем, когда у нас свой есть?
Гралл как раз закончил выплачивать редкие выигрыши матросам, обернулся к Ностро и рассмеялся:
– Да ладно, среди своих проигрался, не жалко. Но чтобы я еще раз на этих безумцев банк держал – да ни в жизнь!