Каприз
Шрифт:
Добавленное ко всему этому умение вести дом – врожденный талант Сашеньки, отшлифованный сначала матерью, а затем жизнью в доме тетушки Магдалены, вместе со скромным обаянием девушки превращали ее в истинное сокровище для семейной жизни, пока, увы, никем не востребованное. Круг знакомых был слишком узок и состоял из нескольких одиноких пожилых дам и двух-трех не менее пожилых панов. Денег на то, чтобы выезжать в свет, не было и не предвиделось, семейств с молодыми людьми ее возраста и равных по положению и состоянию в окрестностях не было. В свое время Сашеньку вежливо приглашали на молодежные праздники в несколько домов, но она не менее вежливо отклонила эти любезные приглашения, как мрачно сформулировала тетушка Магдалена «За отсутствием материальных возможностей». А выходить замуж за толстого сына лавочника, который бросал на нее пламенные взгляды
Впрочем, девушке не было необходимости выходить замуж, чтобы найти применение своим способностям к домоводству, они были очень кстати и сейчас. В хозяйственных вопросах панна Домбрович, к сожалению не проявляла ни должной сметки, ни должного энтузиазма, поэтому Сашенька очень рано приняла на себя заботу об их небольшом хозяйстве. С некоторым удивлением она обнаружила, что все эти хлопоты по дому, по кухне, проверка счетов и возня в крохотном садике не только не раздражают ее, но доставляют ни с чем не сравнимое удовольствие. В своих заботах о благополучии их маленького мирка она чувствовала себя необходимой – в огромной, не всегда понятной, а иногда просто пугающей жизни у нее было свое надежное и уютное место.
И вот вчера, с приходом дневной почты этот маленький мир перестал существовать. Письмо пришло из Подмосковья, от младшей сестры тетушки Магдалены.
Панна Юлия Домбрович, сорок три года назад вышла замуж по великой любви за молодого русского аристократа Федора Михайловича Сотникова, отправившегося в путешествие по Европе с целью завершения образования, и стала графиней Сотниковой. После пышной свадьбы, ее муж, считая, что образование завершено, а главное сокровище его жизни найдено, не видел необходимости покидать родовое имение и супруга, естественно, оставалась с ним. Через год, желая доставить удовольствие обожаемой жене и зная, как она любит свою старшую сестру, Сотников сам предложил пригласить ее погостить. Магдалена, все еще потрясенная «этой внезапной выходкой Юлии», как она называла замужество сестры, немедленно приехала. Роман панны Юлии развивался так стремительно, что Магдалена просто не успела разобраться в характере Федора Михайловича, и теперь ей очень хотелось удостовериться в том, что этот брак не стал страшной ошибкой.
Не прошло недели, как новые родственники оценили друг друга и между ними установились самые искренние дружеские отношения. А ежегодные двухмесячные визиты панны Домбрович в Родники, подмосковное имение Сотниковых, стали традиционными.
Она как родного сына полюбила Андрея, сына Юлии и Федора, была почетной гостьей на его свадьбе, была счастлива, когда у молодых появился ребенок. Мальчика назвали Дмитрием.
Юлия Казимировна и Федор Михайлович обожали внука, панна Магдалена от них не отставала. Дмитрию было пять лет, когда его родители погибли в перевернувшейся на дороге карете и мальчик остался единственной отрадой и сокровищем трех немолодых людей. В тот год панна Магдалена задержалась в поместье на три лишних месяца, а когда все же собралась уезжать, Федор Михайлович предложил свояченице остаться во России насовсем. Но она не согласилась, опасаясь, что через какое-то время почувствует себя лишней и предпочла оставаться желанной гостьей по два месяца в году.
Девять лет этот распорядок строго выдерживался, ко всеобщему удовлетворению, а потом разразилась катастрофа в семье Сашеньки. Дохода, достаточного для скромной жизни с ежегодными дальними поездками, для одинокой пожилой женщины, с появлением в доме девочки стало хватать только на очень скромную жизнь, а о поездках пришлось забыть.
В последнее время, у Федора Михайловича начало сдавать здоровье и Юлия Казимировна не могла оставить их с внуком одних, даже ради того, чтобы навестить сестру. Одним словом общение с родственниками пришлось ограничить письмами. Девять лет российская почтовая служба соединяла сестер и каждый раз при виде письма Сашенька чувствовала неловкость – она прекрасно понимала, что именно ее появление в этом доме сделало невозможным привычные ежегодные встречи семьи. Осенью прошлого года Федор Михайлович скончался, но тетушка Магдалена не смогла приехать даже на похороны.
После смерти Федора Михайловича, письма от Юлии Казимировны стали приходить чаще, в них проскальзывали намеки на ожидание близкой встречи и, наконец, пришло это, столь круто изменившее жизнь в маленьком домике. Прочитав его тетушка Магдалена молча поднялась с кресла и удалилась вместе с письмом в свою спальню. Это было так непохоже на ее обычное поведение, что Сашенька растерялась. Как правило, тетушка Магдалена зачитывала девушке отрывки, сопровождая их своими комментариями, потом обязательно рассказывала «к случаю» несколько историй, так что для Сашеньки и покойный пан граф, и пани Юлия, и их маленький внук, казались если не дальними родственниками, то вполне знакомыми людьми.
Затворничество тетушки Магдалены продолжалось до вечера. За это время Сашенька успела перепугаться почти до истерики. Не в силах представить себе, что в этом письме так необъяснимо подействовало на ее опекуншу, она попробовала послать Малгожату, горничную тетушки, разузнать в чем дело. Но даже та, прожившая с хозяйкой больше сорока лет и пользовавшаяся ее неограниченным доверием, была выдворена из комнаты со строжайшим приказом никого не впускать, не приставать и дать спокойно подумать. Поскольку Сашенька обходилась без горничной, Малгожата предложила пойти на кухню, посоветоваться с поварихой, пани Пластицкой. Дородная, неторопливая повариха имела репутацию женщины весьма рассудительной.
Пани Пластицкая, учитывая неординарность ситуации, сочла что будет уместно отреагировать на события ореховым пирогом с изюмом и тут же загрузила обеих работой, пока она обдумает новости. Когда под воздействием мелкой рутинной работы, как-то – чистка орехов и изюма, взбивание яиц, просеивание муки и тому подобное, добровольные помощницы почти успокоились, повариха поделилась с ними итогами своих размышлений. Она предложила на выбор несколько вариантов развития событий – от пожара и смерча, пронесшегося по отдельно взятому имению Сотниковых, до землетрясения и гибели в бушующих волнах океана Уральских гор. А заодно и Сибири. Рассудительная пани Пластицкая была не слишком сильна в географии – она предполагала, что Москва, это как раз где-то посреди Урала. И Сибирь там же, только чуть-чуть правее.
Впечатлительная Малгожата, услышав про возможность таких ужасов, упала в обморок. Точнее говоря, упала бы, если бы дружный визг Сашеньки и поварихи, увидевших, что она собирается опуститься на корзинку со свежими яйцами, не поднял ее на ноги. Возможный ущерб домашнему хозяйству взволновал трех женщин гораздо больше, чем беды, грозящие Уралу вместе с Сибирью, и они решили смирно посидеть в гостиной, пока панна Магдалена не сочтет возможным прояснить ситуацию.
Наконец, уже в восьмом часу, одним величественным жестом удалив прислугу, в гостиной появилась тетушка Магдалена. Малгожата и пани Пластицкая испарились из комнаты, оставаясь, тем не менее вблизи от двери, которую чисто случайно, просто от излишней поспешности забыли за собой закрыть. Не обращая внимания на эти мелочи, тетушка Магдалена села напротив Сашеньки и, явно сильно волнуясь, заговорила:
– Сашенька, дитя мое! Много лет назад я дала обещание твоей матери позаботится о тебе. Я с радостью это делала и буду счастлива, если ты согласишься принимать мою опеку и впредь, но если раньше это решали мы с твоей матерью, то сегодня решать тебе. Юлия зовет меня приехать к ней. Переехать насовсем. – Сашенька ахнула, из-за приоткрытых дверей тоже послышался непонятный звук.
– Подожди, не перебивай меня, – тетушка Магдалена подняла руку ладонью вперед, словно отгораживаясь от девушки. – Ты знаешь наши отношения с Юлией, знаешь, как я люблю ее. Ей сейчас очень тяжело, после смерти Федора и я нужна своей сестре, Сашенька, понимаешь? Я нужна ей так же, как была нужна тебе девять лет назад. Юлия пишет, что с радостью примет всех, кого я привезу с собой, – из-за дверей снова послышалась возня, но девушка сидела не шевелясь, как зачарованная глядя на тетушку Магдалену. – И если ты поедешь со мной, я буду счастлива. Если ты решишь иначе, мне будет очень тяжело с тобой расстаться, я буду страдать, Сашенька, но я приму твое решение. Девочка моя, пойми, ты уже достаточно взрослая, чтобы самой выбирать дорогу в жизни. Если ты захочешь ехать, но беспокоишься из-за Юлии и Митеньки, могу тебя заверить, что они прекрасные люди! Не забывай, что я с ними – одна семья, и относиться они к тебе будут с соответствующим уважением, – тетушка Магдалена нежно посмотрела на Сашеньку и впервые улыбнулась, – вернее я уверена, что они полюбят тебя, так же, как я. Если же ты решишь не покидать Польшу, – она вздохнула, – что ж, я обещаю, что не тронусь с места, пока не устрою тебя в приличный дом, к хорошим людям. Тетушка Магдалена замолчала и с минуту в комнате было тихо. Потом она взяла Сашеньку за руку и снова ласково заговорила: