Капризная с-сука
Шрифт:
Потому что если что-то пойдёт не так, накроются медным тазом все наши страдания, старания и заботы! И поглотит великий Космос навсегда цивилизацию жалких людишек с планеты Земля!.. А тогда смысл наше…
Старшего техника прервал весьма сердитый голос первого помощника, стоявшего возле саркофага, но ни во что пока не вмешивающегося, и осуществлявшего «общее руководство операцией»:
– Уважаемые коллеги. Считаю плоский юмор и беспредметные разговоры неуместными в данной ситуации. Поэтому приказываю. Прекратить разговоры, не относящиеся непосредственно к делам, которыми занят каждый специалист. И заняться, вот именно – делами.
– Есть, сэр!
– Есть, сэр!
Разморозить девушку, как её называл доктор Кимуро, удалось пусть не за два-три, но за четыре дня. Всё это время оба доктора и техник неотступно находились в рубке Станции, и спали посменно. Сама Лунная Станция в это время медленно но верно превращалась в гулкое, и пустое от механизмов, коммуникаций, и запчастей, пространство. А вернее – в саркофаг. Потому что все тела и скелеты капитан приказал отнести в местный спортзал. Поскольку только оттуда было нечего забрать.
Переносить эти тела на «Пронзающий» Пауэлл посчитал бессмысленным, поскольку предать их, как положено, земле, наверняка не удалось бы. После того, как оказались окончены все работы по демонтажу-переносу, первый помощник лично провёл символический обряд погребения. Прочтя над телами молитву, и отдав честь.
– Ну, если теперь что здесь, на Станции, и сохранится лучше всего, так это – как раз эти скелеты. Поскольку кости в вакууме не гниют.
– Не нужно иронизировать, сержант Дрейк. Раз поверхность планеты нам заказана, лучшего места последнего упокоения, чем эта Станция, для них не найти!
– Да, сэр. – сержант покивал. Затем сказал, – Мы перенесли её койку и все остальные личные вещи из её каюты. Может, ей понадобится ещё какая-нибудь одежда? Или бумажные книги? Или, может, картины, или фотографии какие. Разных мест. Тут, в-принципе, остались. В других каютах.
– Хм-м… Правильная, как мне представляется, мысль. Перенесите все книги, какие найдёте. Пусть они и дублируют нашу электронную библиотеку, но… Некоторые люди до сих пор предпочитают их. И читать, и просто ощущать в руках. Действуйте.
– Есть, сэр.
Сержант ушёл, Гопкинс направился в рубку.
Момент, который он там застал, принято называть решающим.
Техник Ходжес, лицо которого стало почему-то красным, как у варёного рака, во все глаза пялился на нагую до пояса сидящую на кромке ящика фигуру, которую с обеих сторон поддерживали под руки оба доктора, а глаза на сером и влажном от пота лице оживляемой как раз открылись. Словно два раскалённых гвоздя они впились в глаза первого помощника.
Женщина открыла рот. Но голос отказался ей повиноваться. Она сглотнула. Сердито что-то промычала. Снова открыла словно сведённый судорогой рот. Голос, скорее, не звучал, а шипел. Но тон оказался весьма злобным и с налётом горечи.
Но фраза, прозвучавшая очень тихо, оказалась тем не менее очень разборчива:
– Мне плевать на мой «долг перед всеми людьми»!
И ни с кем я трахаться для «продолжения рода» не буду!!!
Челюсть у лейтенанта Гопкинса отпала до груди как-то сама-собой. Глаза выпучились. А слова буквально застряли в горле. (забыл он как-то о своём «самообладании офицера») Похоже, ступор охватил и обеих, тоже пооткрывавших рты, докторов. В отличии от техника Ходжеса, «просёкшем» юмор ситуации:
– Вот уж сказано от души, и чертовски конкретно! Уважаю! Ну, с добрым утром, леди! – техник не придумал ничего лучше, как не вставая с колен, помахать даме ручкой.
– Здравствуй… те. Кх-кх. Вы – кх…то? – она снова сглотнула, голос постепенно набирал силу и звучал громче.
– Я – техник Иезекия Ходжес. Это – первый помощник нашего капитана, старший лейтенант Эндрю Гопкинс. А те двое мужчин, что вас сейчас поддерживают – доктор Ганс Людвиг, и доктор Йошидо Кимуро. Именно их стараниям вы и обязаны своему успешному воскрешению!
6. Пробуждение
– Что ж. За ваши «старания», вам, конечно, спасибо… – дама по очереди бросила взгляд на одного и другого докторов. Правда, особой благодарностью её взгляд отнюдь не пылал, – Значит, это всё же произошло… – теперь тон был задумчивым, голос звучал чуть громче, – И – сколько?
– Что – сколько?
– Сколько я… спала?
– Вы, уважаемая Нелли, спали около семидесяти пяти лет. – в диалог вступил наконец и первый помощник, – Но наши уважаемые доктора заверяют, что ваш возраст практически не изменился от того, в котором вы были, когда вас… э-э… усыпили.
– Сволочь! – на лице женщины снова прорезалась целая гамма эмоций, – Вот ведь гад! Мерзкий ублюдок!
– Простите, мисс, я вам, вроде, ничего плохого пока не…
– Да это я не о вас, лейтенант. – она досадливо махнула ручкой, дёрнув бледным плечом, – Не помню вашего имени. А про этого старого козла – Харака! Тварь. Он, значит, подсыпал-таки мне снотворного! И изнасиловал!
– Прошу прощения, милая леди, но это нереально. – это вклинился доктор Йошидо, – Вы ведь в курсе, сколько ему было тогда лет?
– Ну… да. Семьдесят один.
– Вот-вот, и я о том же. У него давно наступил климакс. Ну, если верить его завещанию. А у нас нет оснований ему не верить.
– Что ещё за завещание?
– Мы его вам обязательно покажем, уважаемая Нелли. Когда перевезём к нам на корабль.
– Меня зовут не Нелли. И больше не называйте меня так.
– Извините. Но именно это имя значится в ваших доку…
– Я знаю, что там значится! – перебила первого помощника уже вполне громко говорившая женщина, – Но это – для официальных документов. А зовут меня – Наиля.