Капризы неба
Шрифт:
Они направились к стойке информации и отдали документы на проверку. Работник по фамилии Блонцев долго и внимательно изучал паспорта и пригласительные билеты, словно сомневался в их подлинности. Затем всё же вернул обратно вместе с магнитными картами Cruise Card.
– Эти карты используются как ключи от кают, пропуска на корабль и для оплаты услуг, - томным голосом пояснил Блонцев.
– Вам необходимо зарегистрировать собственную кредитную карту или внести депозит наличными.
Никто из них не собирался пользоваться дополнительными услугами на борту (если
Глен помог Леониду заехать по трапу. Там их встретил первый персонаж. Глен не знал его фамилии, а Лео успел забыть, да и не важна была его фамилия. Им выделили каюту среднего класса, чему Глен возмутился, когда они поднимались в лифте:
– Мы парились над этой посудиной два дня, а нам даже не предоставили люкса!
– Если бы я увидел тебя шествующим по верхним палубам, то сразу понял бы, что здесь не всё чисто.
– Справедливо будет сказать, что это же относится и к тебе.
– Ну, в меньшей степени.
Каюта оказалась вполне приличной, крыс и тараканов беглый осмотр не выявил. Всё сверкало новизной, постельное бельё пахло свежестью, как и лежащие на маленьком столике журналы. Помимо свежей прессы, на столе стояла глубокая тарелка с фруктами.
– О, неплохо!
– Глен взял сочное зелёное яблоко и с характерным звуком впился в его мякоть.
– Сойдёт.
– Угощайся. Формально у нас не люкс, но ты не заметишь разницы.
Глен с набитым ртом отметил находчивость напарника:
– А ты молодец. Обманул систему.
Лео развернул на кровати прихваченную с собой папку и вытащил из неё сиреневый лист.
Глен едва не подавился:
– Эй, ты хочешь это сделать прямо сейчас?
– А чего ждать? Под шумок общих сборов - самое то.
– Но ты же больше не вернёшься?
– Я - нет, пару-тройку часов тебе придётся побыть в обществе моего клона. Обещаю, он не станет тебя доставать, как я.
Лео продолжил копаться с бумагами. Он делал это всегда, сколько Глен его знал. Внутренний творец вышел наружу, и они стали частями одного целого. Но частями столь разными, что лишь их противоположность притягивала их друг к другу. А теперь Лео собирался разрушить эту связь. События неслись так быстро, что Глен до сих пор ещё не осознал всей их важности. Возможно, ему потребуется не один день, чтобы понять и оценить всё. Но уже сейчас его окутывали первые витки грусти. Он постарался замаскировать их под мехом стандартных острот:
– А я надеялся на прощальный ужин, - подумав, он уточнил: - При свечах.
– Ты нарвёшься, - предупредил Лео.
– Устрою вам с клоном прощальный ужин для акул!
Он проверил точность всех предложений. В таком деле каждое слово имело вес.
– После того, как я интегрируюсь, уничтожь все эти листы. Никто не должен знать, куда я отправлюсь.
–
– Если они не будут знать, что я сбежал, то и не станут искать.
Глен скрестил руки на груди и стал размерять шагами каюту.
– Ох, не нравится мне это всё, Лео, - пришёл он к такому выводу после минутного размышления.
– Последнее время тебе много чего не нравится, как я заметил. Так что не будем принимать во внимание сие обстоятельство.
– Леонид вытащил ручку из нагрудного кармана рубашки.
– Ну всё, приятно было иметь с тобой дело, Глен.
Он протянул Глену руку. Тот усмехнулся от отчаяния:
– Слушай, мне даже не верится, что это происходит! Ты так спокоен, будто собираешься метнуться в соседний универсам за пакетом молока.
Лео не отводил руки.
– Чем дольше мы будем прощаться, тем сложнее будет нам обоим. К тому же я убеждён, мы ещё увидимся.
– Как говорят в таких случаях - в следующей жизни. И мы ли это будем?
– Стивен Бейкер сказал: «Котята рождаются с закрытыми глазами. Они их открывают примерно через шесть дней, осматриваются, а потом закрывают их снова и так проводят большую часть своей жизни». Так вот, Глен, мы с тобой котята и всегда ими будем. Не всё ли равно, какими глазами смотреть на мир, если они всё равно закрыты?
– Да, и это печально...
– Хотя одна английская пословица гласит, что с точки зрения кошек, всё на свете принадлежит им.
– Но ведь это не так. Сладкий самообман.
– Ты надоел мне!
– Леонид подкатился и сам схватил Глена за руку.
– Ведёшь себя как гибрид зануды и семнадцатилетней девчонки перед расставанием с парнем.
– Он задумчиво посмотрел на Глена и неожиданно спросил: - Не хочешь прочитать стихотворение, которое я написал в шестнадцать лет, ещё даже не догадываясь о существующей модели бытия? Оно отчасти отражает мою усталость и разочарование, накопившиеся к тридцати годам.
– Ты писал стихи?
– Иногда.
– Он покопался в бумагах и протянул сложенный вдвое белый лист. Всё своё всегда ношу с собой, подумал Глен.
– Не знаю, может, в то время и у меня был некий внутренний творец, без конца подкидывающий фаталистические идеи с налётом депрессивного пессимизма. Впрочем, я склонен винить во всём юношеский максимализм.
Глен развернул лист и начал читать:
«Лабиринт Судьбы.
Мы скитаемся в мире решённых проблем,
В Лабиринте Судьбы, что построен до нас,
Мы встречаем поток поворотов и стен,
Но не в силах менять очерёдность их фаз.
Невозможно сбежать с Лабиринта Судьбы
И досрочно закончить свой жизненный путь,
Невозможно продлить в Лабиринте пути,
Что навечно - терять, что теряем - вернуть.
Мы скитаемся в мире решённых проблем,
Как герои из книги, не зная конца,
Мы проходим путями написанных сцен,
Где у каждой персоны своя колея.
Мы не Боги стремиться на скользкий Олимп,