Капучинка
Шрифт:
Парни, как по команде, рванули в женам.
Игнат замер на пороге палаты. Лика лежала в постели, а на руках держала крошечного человечка. Крохотный, смуглый, чмокающий комочек.
— Привет, — шепнула Лика устало, но глаза ее сияли счастьем.
Игнаша молчал. Просто не мог ничего сказать. Только улыбался, будто чумной. Улыбался и смотрел на крошечный комочек в руках любимой.
— Хочешь подержать? — спросила Капучинка.
— Я… я не знаю, — хрипло ответил Игнат, — Он такой маленький. А я… я не знаю…
— Все в порядке, — ласково проворковала Лика, — Бери, я рядом.
Игнат сел на стул около постели жены. И Лика
— Скажи 'привет', - проворковала Лика, улыбаясь своим мужчинам.
— Капучинка….
– сбивчиво выдохнул Игнат, — Чудо, ты мое чудо. И сын. Ты мне сына родила. Я люблю тебя. И сына. Обожаю вас. Люблю.
Игнат говорил сбивчиво, хрипло, и вместе с тем улыбался, широко и открыто.
— У него кудряшки, — шепнула Лика, когда Игната немного отпустило. Парень все также сидел рядом, позволяя жене отдыхать и набираться сил, а сам держал малыша на руках, рассматривая его личико, поглаживая крошечную ручку.
— Кудряшки, — эхом повторил Игнат, — Парень, что надо.
— Спасибо тебе, Игнаш, — уже засыпая, прошептала тихо Лика, но Игнат услышал.
— Глупости, это тебе спасибо, — проговорил парень, улыбаясь.
— Нет, если бы ты не остановил, я бы выпила ту таблетку, — сонно проговорила Лика, — А ты остановил. И теперь у нас сын. Часть тебя и меня. Наш малыш.
Игнат ничего не сказал, не имея ни желания, ни си спорить. Но он знал, чтобы будет благодарен своей Капучинке всю жизнь. За то, что не отвернулась от него. Поверила. Простила. И всегда была рядом, поддерживала его и понимала, как никто другой. Как любимая женщина, как друг, как самый близкий человек во всей вселенной. А теперь и как мать его ребенка, его детей.
Лика уснула, а Игнат так и сидел с сыном на руках, понимая, что счастье плещется в нем через край, понимая, что, возможно, он не заслужил того, что имел. Но он был точно уверен, мог поклясться, что никому не отдаст своего шоколадного счастья со вкусом сладкой карамели и капучино.
Эпилог
1.
— Лика Альсанна! — звонкий голос разнесся по всему просторному холлу преуспевающей компании с мировым именем, — Лика Альсанна! Где Ваш придурковатый, деспотичный сынуля? Где это чудо генетической мутации? Где это существо, у которого вместо мозга — кисель? Где…
— Поругались? — с пониманием произнесла Малика, отрываясь от разговора с секретарем, и рассматривая невысокую девушку. Дочка Ниночки и Ника была очень приятной, немного резкой, но справедливой, красивой, но капельку склонной к полноте. В ней не было лоска светской львицы, но девочка имела определенный шарм, который свел с ума старшенького сына Игната и Капучинки. Эта парочка срослась еще в детстве, когда детки ходили под стол пешком, и вместе играли в одной песочнице, вернее, с одними запчастями в мастерской Баринова Никиты и Лешинского Федора. К удовольствию Ника средняя дочка унаследовала тягу к автомобилям, старший же сын Валерий фанател от компьютерной техники и подался в хаккеры. Младший Баринов сколотил свою рок-группу еще в школе и стал довольно успешным музыкантом и певцом.
Лика отвлеклась от изучения дочки Ниночки, поразительно похожей на маму, как характером, так и внешностью, и, вынув салфетку из кармана стильных строгих брюк, стерла пятно грязи со щеки девочки.
— Мы не ругаемся, — отмахнулась девушка, и замерла, ожидая, пока Лика Альсанна вытрет ее щеку.
— Кис-кис, Василий! — раздался зычный бас по всему, казалось бы, зданию.
Лика с трудом сдержала рвущийся смех. Девочка прищурила глаза, не оборачиваясь на голос появившегося в холле парня. А сам парень, размахивая мотоциклетным шлемом, шел через холл к Лике и ее собеседнице.
— Василий! Я соскучился! — не унимался парень, продолжая приближаться.
— Лика Альсанна, — с мольбой в голосе прошептала девушка, — А можно я его монтировкой по башке? Ну, пожалуйста, а?
— А достанешь? — с сомнением спросила Лика и вздохнула, глядя на двухметровую детину с широченными плечами и внушительной мускулатурой, — Как думаешь, он еще растет?
— Растет, — вздохнула девушка, — Вчера ради любопытства замерила. Говорят, растут до двадцати пяти. Еще три года в запасе.
— Васенька, ты неприлично хороша в этом кожаном прикиде, — продолжал разглагольствовать Наум, сверкая коротким ежиком жгуче-черных волос, стильной щетиной и белоснежной улыбкой на смуглом лице. Цвет кожи парень унаследовал от матери, а вот рост и фигуру от отца, правда Чертинского-старшего он уже давно перерос.
— Я думала, он первым добрался, — вздохнула девушка и попыталась спрятаться за спину Лики.
Тем временем парень уже приблизился к матери и своей подруге. Первую он коротко чмокнул в подставленную щеку, вторую за шкирку вытянул из импровизированного укрытия и прижал к могучему боку.
— Видел, как ты выжимала на Спасском под две сотни, — хмуро изрек парень девушке на ухо, чуть приподняв ту над полом, — Еще раз повториться, передвигаться будешь на четырех колесах на пассажирском сиденье. Байк отберу.
— Придурок, — хмыкнула Василиса, но от парня не отстранилась, скорее наоборот, уже привычно обняла его за пояс, пристроив ладошку в задний карман его брюк. Вторую ладонь девушка спрятала в свой карман.
Лика смотрела на эту странную парочку. Оба взрывные, но отходчивые, у обоих общие интересы, общие увлечения. Кажется, они всегда были вместе. Даже когда Васька была совсем крохой, Наум всюду таскал ее с собой. В мастерской они вместе крутили гайки, Наум крутил, а Васька подавала ключи. Приносила ему пироги из соседней кулинарии за углом, когда парень подолгу задерживался в мастерской. А во время сессии ни на минуту не отставала от парня, читая ему вслух лекции, учебники и конспекты, пока Наум ремонтировал очередной двигатель. И никто не удивился, что Васька поступила в ВУЗ по стопам Наума. И, конечно же, никто не был удивлен, когда на восемнадатилетие Василисы в ресторан явился Наум с шикарным букетом цветов и с заявлением, что Васька — его девушка. Еще меньше удивились родные, когда эта парочка сообщила, что жить будут вместе, а ближе к осени, когда сделают ремонт в недавно купленной Наумом квартире, переедут на свою жилплощадь.
— И я тебя люблю, Васютка, — парировал Наум, озорно подмигивая матери.
— Лика Альсанна, — нахмурилась девушка, уворачиваясь от поцелуя парня, — передайте Вашему туго соображающему сыну-склеротику, что меня зовут Василиса, а не Васютка, и на 'кис-кис' я не отвлекаюсь.
Лика ничего не ответила, только тихо рассмеялась, услышав, как сын недовольно зашипел, когда Василиса умудрилась укусить Наума.
— Сам на кота похож, а дразнишься, — хмыкнула Лика, входя в лифт. Молодежь ввалилась следом, Наум смеясь, а Василиса недовольно сопя.