Капустин Яр: село, город, полигон
Шрифт:
Явным центром группы являлся генерал. Каждый из сопровождавших старался дать ему необходимые пояснения. Королёв, двигаясь вместе со всеми, в разговорах участия не принимал, переходя с места на место с отрешённым видом, как бы осмысливая происшедшее.
Закончив осмотр, члены комиссии потянулись к самолёту, рядом с которым уже расстелили большой брезент. Считая свою миссию законченной, я постарался незаметно отстать и заняться выполнением полученных заданий, но через некоторое время ко мне подошёл один из членов экипажа и передал приглашение генерала явиться к столу.
–Что за генерала привезли? – спросил я у посыльного по пути к самолёту.
–Генерал-полковника Серова. Слыхал? –
–Нет, не слыхал!
–Вот сукно! Да это же сам министр государственной безопасности СССР, понял?!
…На большом брезенте стояли ящики, покрытые белой скатертью, а на них, как на самобранке, целый окорок, осетрина, сёмга и икра всех сортов, бутылки с разноцветными этикетками, да ещё много неведомых мне яств. До сего времени, за всю мою долгую жизнь, не приходилось видеть такого изобилия, да ещё в полевых условиях.
…Вокруг импровизированного стола, прямо на брезенте, оживлённо беседуя, расположилась вся комиссия. Серов встал. Все замолкли.
–По случаю первого пуска первой советской ракеты предлагаю первые бокалы наполнить шампанским! – торжественно провозгласил генерал.
Пенистый напиток заполнил тонкие стаканы. Все встали и выпили до дна. Генерал, осушив стакан, посмотрел вокруг, как бы отыскивая что-то. И, увидев рядом пустой ящик, со словами «на удачу», с размаха швырнул в него стакан, разлетевшийся вдребезги. Остальные, немного помешкав, последовали его примеру. Взамен погубленных стаканов мгновенно появились новые…».
Заметим здесь, что генерал Серов был назначен в те времена одним из главных кураторов создания ракетной техники и ядерного оружия.
А что касается термина «изделие», то так ракета именовалась даже в переписке с грифом «совершенно секретно», причём долгие десятилетия. Впрочем, и немцы тоже секретили свои «изделия», они у них во время войны именовались «агрегатами». Вот почему и говорится «А-4», то есть Агрегат №4.
Первая ракета стартовала через 60 дней после приезда Василия Ивановича Вознюка в Капустин Яр.
Сталин объявил благодарность всем участникам пуска, а маршал артиллерии Яковлев добавил к благодарности обед в монтажном сарае, пусть и из походных кухонь, но праздничный, с выдачей ста граммов спирта, потом еще ста и, наконец, когда доложили координаты воронки, – еще ста.
Кстати о спирте. Я.Голованов в своей книге «Королёв: мифы и легенды» пишет: "Сухой закон", провозглашенный на полигоне, был совершеннейшей фикцией, поскольку в деле были сотни тонн отличного спирта. Учуяв перегар, маршал Яковлев наказывал беспощадно, выговаривал Вознюку со всей строгостью: "У тебя пьют, и я требую, чтобы этому был положен конец!" Вознюк мог наказать офицера, а как солдата накажешь? Посадить на "губу"? Так после пекла стартовой площадки это ему поощрением обернется. Цистерны со спиртом были на пломбах, но как ни был хитер генерал Вознюк, солдат был хитрее его. При различных заливках-переливках поднаторевшие в этом деле стартовики могли так положить шланг, что в нем всегда оставалось полведра "огненной жидкости".
Забегая вперед, скажу, что борьба со спиртоносцами продолжалась и на Байконуре. Некоторые детали и трубопроводы требовалось обезжиривать, а для этого их промывали спиртом, который после такой операции требовалось выливать, но его, естественно, не выливали – и то сказать, продукт был чист как слеза. Наконец, разгневанное начальство поручило офицерам лично контролировать уничтожение спирта. И офицеры сопровождали солдата, который на их глазах выливал ведро спирта в песок неоглядной пустыни. Однако и после такого контроля личный состав продолжал попахивать. Проблема долго не поддавалась решению, пока один из офицеров не провалился ногой в ведро, закопанное
В период с 18 октября по 13 ноября 1947 года были запущены 11 ракет, из которых 9 достигли цели (хотя и с большим отклонением от заданной траектории) и 2 потерпели аварию.
Надёжность ракет была примерно такой же, как у немцев во время войны. Эти испытания показали, что советские военные и гражданские специалисты овладели основами практической ракетной техники, получили опыт, необходимый для форсированного перехода к уже самостоятельному дальнейшему развитию этой новой перспективной области человеческой деятельности.
Да, ракеты полетели, но рассеивание при стрельбе поначалу было весьма значительным: гарантировалось попадание в квадрат длиной 20 и шириной 8 км. Эффективность от такой стрельбы ракетами была явно не на высоте. Недаром фронтовики, скептически относившиеся к новому виду оружия, зубоскалили: мол, если бы нашей дивизии дать столько спирта, сколько заправляется в ракету, то мы бы разнесли в пух и прах тот город, куда ведётся стрельба ракетой.
Работы на «техничке» находились под постоянным контролем С.П. Королёва. Правда, мелочной опекой, вмешательством в круг обязанностей своих подчинённых Главный не занимался. Он вступал в «бой» лишь тогда, когда случалось что-то серьёзное. И тогда поведение Главного конструктора резко менялось – он находился рядом со всеми до тех пор, пока обстановка не прояснялась.
Контролировал ход работ, естественно, не только «ЭсПэ». М. Ребров пишет: «Вечерами подводились итоги дня: что получилось, что нет, в чём причина. Надзор за ходом работ осуществлял генерал госбезопасности И.А. Серов – «человек Берии». Сам же Лаврентий Павлович курировал не только атомные проекты, но и ракетные дела (чуть позднее – и создание зенитных ракетных систем для защиты Москвы. Прим. автора). Серов докладывал ему обо всём, что происходило на полигоне, а главное – о неудачных пусках. Этап испытаний всегда чреват неожиданными «бобами» (так называли неисправности в системах, разрывы в электросетях, замыкания на массу и прочее), переносами, возвращением ракет на техническую позицию для перепроверок. Всякое случалось. Бывало, ракета нормально уйдёт со «стола», «прочертит» всю траекторию, но упадёт не туда, куда её пускали. Серов тут как тут и пристаёт с навязчивым вопросом: «Почему такой разброс?». Королёв объясняет: «Учимся, разбираемся, исправляем ошибки». «Чьи ошибки?» – допытывался генерал. «Свои», – отвечал Королёв»…
По воспоминаниям Ю.Е. Бабина, С.П. Королёв не считался ни с чем, и люди не роптали и не возмущались лишь потому, что он не щадил и самого себя. «Мне кажется, – писал Ю.Е. Бабин в книге «Память огненных лет», – Сергей Павлович просто тяготился случайными выходными днями, не понимая, для чего они. Его сослуживцы старались отвлечься от работы, выезжали «на природу», занимаясь охотой, рыбалкой или просто отдыхали. Для Королёва такого отдыха не существовало. Он, чтобы скоротать вынужденное безделье, читал либо спал. Находясь почти круглосуточно среди людей, Сергей Павлович никогда не сближался с ними,