Капустин Яр: село, город, полигон
Шрифт:
На стартовую позицию первые испытатели ездили на американских «виллисах» отнюдь не по бетонкам, а по пыльным или раскисшим нашим дорогам, и любимой их песней тогда была «Эх, дороги, пыль да туман…».
С раннего утра и до позднего вечера на грунтовых дорогах стояло сплошное облако пыли. Машины двигались днём с зажжёнными фарами.
В музее полигона среди фотографий, подаренных дочерью Королёва Натальей Сергеевной, есть одна, где рукой Сергея Павловича внизу сделана приписка: «Не удивляйтесь моему виду. Мы утопаем в пыли…»
А до 1954 года в хозяйстве полигона числился
Номера строящихся площадок показывают очерёдность создания хозяйства полигона.
Номер 1 был присвоен площадке, на которой уже в первые два месяца начались стендовые огневые испытания ФАУ-2, или, как говорят ракетчики, осуществлялся прожиг ракеты. После таких прожигов ракета не могла быть пущена: оценивалась работоспособность агрегатов, систем, приборов, после чего она разбиралась для комплектации других ракет.
Стенд представлял собой мощную конструкцию из стали и бетона. Оборудование для него было вывезено из Германии.
В своей книге «Сергей Павлович Королёв. Жизнь и необыкновенная судьба» М. Ребров пишет: «Начинали со стендовых испытаний. Огромный по тем временам стенд (сорок пять метров в высоту!) соорудили на краю оврага. Поодаль было несколько землянок, в одной из которых заседала Госкомиссия. Когда начали прожиги, многие потом увидели мощь пламени, выброшенного двигателем ракеты… Слепящая и ревущая струя рвалась вдоль бетонного желоба и уходила метров на четыреста, поднимая удушливую пыль, заслонившую полнеба. Шестьдесят долгих секунд длился прожиг. «Королёв ходил королём», – говорили очевидцы. Стенд выдержал, двигатель – тоже, а вот бетон выгорел до арматуры. Но это было мелочью. Главное то, что все поняли: ракета родилась».
Площадка номер 2 – это техническая позиция с монтажно-испытательным корпусом, где ракеты после транспортировки с завода по железной дороге проходили проверку, испытания перед их отправкой на стартовую позицию. Эти испытания носили название горизонтальных. В шутку ракетчики, собираясь отдохнуть или поспать, обычно говорили, что отправляются на горизонтальные испытания. Ими же обозначалось госпитальное обследование офицеров перед их увольнением из армии.
МИК (монтажно-испытательный корпус) поначалу представлял собой большой деревянный продуваемый ветрами сарай. А к концу мая 1951 года на этом месте было построено уже нечто более основательное с соответствующими лабораториями и службами.
В упоминавшейся уже книге М. Ребров пишет: «В «монтажках» ни выходных, ни сменной работы не знали. Королёв торопил. Без грубого нажима, без упрёков и угроз – своей добротой. И тем, что сам не знал отдыха, работал по ночам, разве что баньку не пропускал. Вознюку и другим покоя не давал. «Людей обустраивать надо», – повторял каждый день, а в ответ слышал от генерала: «Надо, очень надо, только скажите об этом в Москве, пусть хоть досок и фанеры пришлют»…
Площадка номер 3. На ней производились контрольные поверки измерительных
Площадка номер 4 – стартовая позиция, на ней шла подготовка и пуск ракеты. Неподалёку за капониром находилась соединённая со стартом проводами бронемашина, в которой у пульта сидел оператор. Для начальства была построена деревянная терраса, а рядом с ней отрыт глубокий окоп под броневыми щитами – на случай, если ракета отклонится в сторону и будет «угрожать» террасе. Тут же были установлены трофейные кинотеодолиты.
После того, как были возведены сооружения, корпуса, бункеры, проложены дороги, в том числе железнодорожная ветка, построены склады, метеостанция (им тоже присваивали номера площадок), наконец-то дошла очередь и до строительства жилого военного городка.
На генеральном плане полигона военный городок тоже, как ни странно, фигурировал как площадка, площадка номер 10, или в обиходе «десятка». Говорили: поеду на «десятку». Даже когда в 1962 году военный городок получил статус города, эта территория всё равно звалась населением и командированными «десяткой». С тех пор по традиции все жилые городки ракетных полигонов и отдалённых гарнизонов, обеспечивающих боевое дежурство ракетных комплексов по всему Союзу, получили одно название – «площадка №10».
Из письма С.П.Королёва жене: "…Мой день складывается примерно так: встаю в 5.30 по местному времени (т.е. в 4.30 по московскому), накоротке завтракаю и выезжаю в поле. Возвращаемся иногда днем, а иногда вечером, но затем, как правило, идет бесконечная вереница всевозможных вопросов до 1—2 часов ночи, раньше редко приходится ложиться. Однако я использую каждую возможность, чтобы отоспаться. Так, третьего дня я задремал и проснулся одетый у себя на диване в 6 утра. Мои товарищи на сей раз решили меня не будить.
Если погода хорошая, то в поле очень жарко, днем сильный ветер, несущий столбы пыли, иногда целые пылевые смерчи из песка и туманных лохматых облаков. Если дождь – то совсем уныло, а главное – безумно грязно вокруг и пусто. Наша работа изобилует трудностями, с которыми мы пока что справляемся. Отрадно то, что наш молодой коллектив оказался на редкость дружным и сплоченным. Да здесь в этих условиях, пожалуй, и нельзя было бы иначе работать. Настроение у народа бодрое, близятся решающие денечки…».
В своей книге «Ракеты и люди» Борис Евсеевич Черток пишет: «К тому времени Сергею Павловичу Королёву, одному из зачинателей ракетной техники в нашей стране, пришлось сполна испить горькую чашу унижений, начиная с ареста в 1938 году, убедиться после освобождения в 1944, что многие вынашиваемые им идеи уже осуществлены другими, и во многом немецкие ракетчики ушли значительно дальше самых предельных его планов. Обидно было, получив наконец-то должность Главного конструктора, испытывать не свою, а немецкую ракету А-4 и конструировать отечественную Р-1, являющуюся по постановлению правительства, точной её копией».