Каракуйрюк — чудо пустыни

Есть на правом берегу реки Или, в среднем ее течении, пустынная долина Калкан-Матай, зажатая с трех сторон скалистыми сухими горами — юго-западными отрогами Джунгарского Алатау. Редкая, словно расставленная в шахматном порядке, растительность напоминает карликовые корявые деревца — причудливые японские бонсаи. Ветер, который старательно дует с раннего утра и приносит прохладу, к полудню утихает. Солнце палит нещадно, обжигая землю. Красноватые камни гор начинают дышать жаром. Появляется марево, которое искажает изображения всех предметов, возникают как бы многочисленные видения озер. Это — настоящая пустыня.

Ничто вокруг не шелохнется. Природа как будто замерла, и вдруг... Из низины сухого русла выбежало животное, высоконогое, стройное,— самец джейрана. Он выбежал с легкостью и, казалось, без всяких усилий. Но через несколько десятков метров разом остановился, развернулся, посмотрел назад, на то, что его напугало, и застыл неподвижно, как изваяние. Все в этом животном гармонично: на длинной шее небольшая голова с блестящими, черными, выпуклыми глазами, лировидные, изящно изогнутые рога, сочетание песчаного верха тела с его белоснежным низом и такой же шеей, тонкие грациозные ножки с маленькими копытцами, ослепительно белое околохвостовое «зеркало» и особенно броский на таком фоне короткий черный хвост. Он-то и послужил поводом для казахского названия — каракуйрык, («чернохвост»). Когда джейраны замечают что-то для них необычное, они держат хвост вертикально. Тогда «зеркало», заметное на большом расстоянии, остается без «перегородки», что означает опасность.

Вот и этот красавец-рогач, рассмотрев опасность, побежал галопом дальше. Нет, не побежал, а полетел над землей. Марево создавало полный эффект полета.

К вечеру жара спала, «дрожание» воздуха постепенно исчезло. То тут, то там стали появляться белые точки. И неожиданно вся равнина «загорелась» точками. Это «светились» околохвостовые «зеркала» джейранов. Их здесь было много, очень много. Вот пасется группа самцов, переходя с места на место. Все при этом вздергивают хвостами. Чуть дальше — самки с джейранятами, а там — еще и еще. Солнце окрасило все вокруг в красный цвет и огромным шаром начало, словно нехотя, опускаться за горизонт. Джейраны на фоне заходящего светила выглядели уже черными силуэтами. Все это напоминало нечто необычное. Но что? Ах, да — маленький «рай», перенесенный из овеянной детскими мечтами далекой Африки сюда, в каменисто-щебенистую пустыню Калкан-Матай, где расположилось Капчагайское охотничье-заповедное хозяйство. Это — единственное место в Советском Союзе именно по плотности населения джейранов.

Здесь в 1981 году началось мое знакомство с чернохвостыми газелями. В ноябре-декабре у них проходит гон. Поэтому мы, два сотрудника Института зоологии Академии наук Казахской ССР, прибыли сюда зимой. Для жилья выбрали заброшенный кордон. Место для наблюдений нашли неподалеку на горе. Оно удовлетворяло всем требованиям, кроме одного — здесь постоянно дули ветры. Но трудности не пугали. Экипировка была надежной: я пошел к месту наблюдений, захватив с собой валенки, рукавицы и другие теплые вещи. Установив трубу, начал наблюдение.

Неподалеку от подножия стоял самец с крупными рогами и смотрел куда-то вниз. Но вот он пошел, затем побежал, вскоре снова перейдя на шаг. Хвост поднял вертикально, шею вытянул вверх, рога выставил вперед-вверх. Походка стала замедленной. И тут я увидел еще одного самца, который шел навстречу первому точно в такой же позе. Они сблизились, прошли мимо друг друга, стали расходиться. Но неожиданно развернулись и вновь начали сближаться. Ударились рогами, при этом каждый старался сдвинуть противника назад. Но силы равные, и они отошли, пятясь. Снова ударились и опять разошлись. Начали пастьбу — один, затем другой. Второй самец стал отходить. Самец-хозяин, как я его назвал, посматривал вслед уходившему, а затем подошел к кустику курчавки и бодал его около минуты. «Отыгравшись» на кустарнике, направился по сухому руслу. Увидел кучку экскрементов, тщательно обнюхал ее, разгреб и оставил свою метку. Через сотню метров сделал то же самое с другой кучкой, затем еще и еще. По пути обнюхал кончики веток кустарников, потерся о них предглазничной железой. Стало ясно: самец обходил свою территорию и метил ее. Наконец, рогач вышел на середину участка и спокойно стал пастись, но недолго.

С другой стороны к его участку приближался еще один самец. Хозяин внимательно следил за его перемещениями, затем двинулся навстречу в той же позе угрозы. При этом издавал низкие булькающие звуки, широко открывая рот и поднимая морду вверх. Пришелец оббежал самца кругом, хозяин последовал за ним. Так оба пробежались трусцой до границы участка. Хозяин остановился, посмотрел вслед убегавшему, несколько раз проревел в его сторону, потом вернулся на прежнее место и вновь принялся за пастьбу.

Спустя некоторое время на его участке появились четыре самки. Они сосредоточенно паслись. Рогач заметил их сразу. Направился к ним. Хвост поднял вертикально, шею и морду вытянул в одну линию параллельно земле. Начал преследовать самок по очереди. Они бегали кругами, потому что самец постоянно преграждал им путь. Эти гонки продолжались минут пять. Рогач периодически ревел и бежал за самками до границы участка. Там его сменил сосед, и преследования продолжались. Причем сосед настолько увлекся, что забежал на середину участка следующего самца, который кинулся ему навстречу. Сосед остановился, но убегать не стал. С «достоинством» начал пастьбу, постепенно отступая. Хозяин тоже выжидал — сосредоточенно пасся и шел следом за нарушителем. Так они дошли до границы участков. Тут права обоих были равны. Каждый из них энергично бодал кусты со своей стороны границы, метил предглазничной железой веточки кустарников. И так в течение пяти-семи минут. Все закончилось тем, что каждый самец поскреб передней ногой грунт и оставил метку экскрементами. «Удовлетворенные», они разошлись по своим участкам. Так день прошел в смене активности самцов: пастьбы, обходов участка, ухаживаний за самками, демонстраций угрозы нарушителям.

...Наблюдения продолжались две недели, в течение которых я узнал, что у джейранов существует территориальность, а это было до сих пор неизвестно; то есть самцы — хозяева индивидуальных участков — ухаживают за самками только на своей территории, стараясь задержать их здесь как можно дольше. На участке рогач находится постоянно, а потребность в воде удовлетворяет за счет снега. Однако не всем самцам удается владеть территорией, некоторые остаются «холостяками». Среди них не только самые молодые и самые старые, но и взрослые самцы, не сумевшие в турнирах доказать свое право на собственный участок. Они ходят вместе с самками с мест водопоев и ночных пастбищ на дневки, но когда пересекают индивидуальные участки, сразу же изгоняются хозяевами.

В мае у самок рождаются джейранята. За одной из них я наблюдал 15 мая. В этот день она находилась вместе с другими самками. К вечеру, как обычно, они спускались с предгорий на ночные пастбища и к водопою. Самка отделилась от других и скрылась за бугром. Проклиная все неровности на свете, я, насколько мог быстро, обежал вокруг холма. Это заняло одиннадцать минут. Но как ни торопился — опоздал. Джейраненок уже родился. Мать тщательно облизывала его. Детеныш, качаясь на тоненьких слабых ножках, уже через две минуты начал сосать... Самка продолжала его вылизывать. Через три минуты последовало еще одно за другим два сосания. Когда стемнело, самка оставила детеныша и ушла к горам пастись.

Из литературы я уже знал, что джейраниха первые две-три недели, когда джейраненок еще не может быстро бегать, оставляет его одного, чтобы не привлекать внимание хищников, а сама пасется в трехстах-четырехстах метрах от него. К детенышу подходит только, чтобы покормить.

На следующий день я продолжил наблюдение. Несколько самок паслось в стороне. Часа через два, решив, что джейраненка здесь уже нет и сетуя на невезучесть, собрался уходить. Тут одна из самок направилась к заветному месту. Приближалась очень медленно, продолжая пастись. Примерно за сотню метров начала продолжительные осмотры. Чтобы обмануть невидимого врага, опускала голову к земле, как бы поедая траву, затем резко вскидывала ее и осматривалась. Делала два-три шага, и снова следовали бесконечные осмотры с обманными маневрами. Прошло минут двадцать, а самка приблизилась к «засекреченному» месту едва ли на тридцать метров. Я успокаивал себя мыслью, что до вечера еще далеко и самка в конце концов подойдет к детенышу. Неожиданно она подняла хвост вертикально и, делая сигнальные прыжки, побежала назад, видимо, чего-то испугавшись. Через сто-сто пятьдесят метров остановилась, развернулась и снова стала смотреть, не отрываясь и не шелохнувшись. Так прошло минут десять. Наконец, она подняла переднюю ногу и замерла в этом положении. Через минуту опустила ее, продолжив осмотр.

Казалось, самке не хватит светового дня, чтобы приблизиться к джейраненку и покормить его. Но после получасовой игры в опасность она решительно зашагала в сторону детеныша, затем побежала. Вдруг опять резко остановилась, еще раз осмотрелась. Через двадцать-тридцать секунд продолжила путь шагом, подойдя почти вплотную к месту, где вчера оставила джейраненка. Тот выскочил и принялся сосать.

Тут началась моя «черновая» работа. Надо было успевать записывать, замеряя секундомером периодичность сосания, продолжительность каждого цикла, паузы и т. д. Интересным был каждый штрих: обнюхала или облизала самка своего детеныша, сам он бросил сосать или мать отошла.