Карамболь

Нессер Хокан

— Я займусь этим, — сказал Ван Вейтерен, засовывая записку во внутренний карман. — Не беспокойтесь, я завтра утром позвоню Рейнхарту.

Придя домой, он посмотрел в телефонный каталог. В Маардаме значилось полстолбца с фамилией Келлер. Точнее, двадцать шесть человек. Он подумал, не позвонить ли Рейнхарту прямо сейчас, но времени было уже четверть десятого, и он решил отложить до завтра.

«У них наверняка и так полно дел, — подумал он. — Я не должен все время им досаждать».

Морено

появилась только через сорок пять минут. За это время Рейнхарт успел выпить три чашки кофе, столько же раз набить и выкурить трубку, и его даже начало слегка подташнивать.

— Извини, пожалуйста, — сказала она. — Пришлось сперва принять душ и съесть бутерброд.

— Выглядишь, как юная Венера, — проговорил Рейнхарт. — Ну, что у тебя там, черт возьми?

Морено сняла куртку, открыла окно и уселась напротив комиссара.

— Врач, — сообщила она. — Это может быть он… хотя с тех пор, как я тебе позвонила, меня, признаться, терзает мысль, что это с таким же успехом может оказаться ложным следом.

— Не болтай ерунды. Кто это и с чего ты взяла, что это он?

— Его зовут Клаусен. Питер Клаусен. Говорить я с ним не говорила… он, похоже, исчез.

— Исчез? — переспросил Рейнхарт.

— Возможно, это сильно сказано, — уточнила Морено. — Но с ним никак не связаться, и в больнице его сегодня не оказалось, хотя он должен был выйти на работу.

— Румфорд?

— Да, Новый Румфорд. Он всю прошлую неделю находился на больничном, но должен был приступить к работе сегодня утром, однако не приступил.

— Откуда тебе это известно? С кем ты разговаривала?

— С доктором Лейссне, заведующим терапевтическим отделением. Он начальник Клаусена. Я, естественно, умолчала о наших подозрениях, о том, что нас на самом деле интересует, и тому подобном, но мне показалось… да, мне показалось, что тут что-то не так. Лейссне был, несомненно, озабочен, его секретарша все утро звонила этому Клаусену, но безрезультатно. Никто в отделении не знает, где он находится. Конечно, возможно, все дело в болезни, а это просто моя догадка.

— Семья? — спросил Рейнхарт. — Он женат?

Морено покачала головой:

— Живет один. В пригороде Бооркхейм. Несколько лет назад развелся. Но проработал в Румфорде десять лет без каких-либо нареканий.

— Пока, — уточнил Рейнхарт.

— Пока… — задумчиво повторила Морено. — Однако не следует горячиться. Я успела поговорить лишь с Лейссне и одной из медсестер отделения… это всплыло только в половине пятого.

— Как же это всплыло?

— Пришла секретарша заведующего и сообщила, что тот хочет со мной побеседовать. Я как раз закончила вот с этими.

Она покопалась в сумке и выложила на стол три кассеты.

— Ладно, — сказал Рейнхарт. — У тебя есть о нем еще какие-нибудь данные?

Морено протянула бумагу, и Рейнхарт некоторое время ее изучал.

Личные данные. Места работы и заслуги. Черно-белая фотография мужчины лет тридцати пяти… коротко стриженные темные волосы. Тонкие губы, продолговатое узкое лицо. На щеке маленькая родинка.

— Внешность довольно обычная, — констатировал он. — Это старая фотография?

— Ей, вероятно, лет пять-шесть, — ответила Морено. — Сейчас ему чуть за сорок.

— Дети есть? Например, в том, прежнем браке?

— Лейссне о них никогда не слышал.

— Женщины? Невеста?

— Неизвестно.

— И никаких прегрешений?

— Во всяком случае, не зафиксированы.

— А бывшая жена?

Морено пошла и закрыла окно.

— Не знаю. Они даже не знали, как ее зовут. Но у меня есть имя коллеги, который, по словам Лейссне, может снабдить нас кое-какими сведениями… они с Клаусеном явно общаются вне работы.

— И что он говорит?

— Ничего. Я побеседовала только с его автоответчиком.

— Вот черт!

Морено посмотрела на часы.

— Половина восьмого, — сказала она. — Может, нам имеет смысл съездить в Бооркхейм и хотя бы взглянуть? У нас ведь есть адрес.

Рейнхарт вытряс из трубки табак и встал.

— Чего ты ждешь? — спросил он.

По пути в Бооркхейм они попали под дождь со снегом, отчего атмосфера пригорода показалась им еще более унылой, чем всегда. Улицу Малгерстраат они отыскали не сразу, и, затормозив перед домом 17, Рейнхарт почувствовал, что ему жаль людей куда больше обычного. «Тут, вероятно, трудно найти какой-то смысл жизни, — думал он. — В этих серых коробках, в нашем тоскливом климате. Богом забытая улица. Серо, сыро и убого».

Тем не менее здесь жил средний класс. Вдоль домов стоял караван однотипных японских автомобилей, и в каждом третьем окне просматривался свет от телевизора.

Впрочем, в семнадцатом номере было темно, как на первом, так и на втором этаже. Дом стоял в ряду таких же двухэтажных кубиков из серого или, возможно, коричневого кирпича, с садиком в девять квадратных метров и асфальтированным въездом в гараж. Затопленная клумба с сорняками и бетонный почтовый ящик с черной металлической крышкой.

Рейнхарт заглушил мотор, и они немного посидели, разглядывая дом. Потом Рейнхарт вышел из машины и приподнял крышку почтового ящика. Ящик был снабжен замком, но через щель виднелись несколько газет и кое-какая почта. Строго говоря, ящик оказался основательно забит, Рейнхарт усомнился, что туда можно втиснуть еще одну газету. Он вернулся к машине.

— Может, сходишь и позвонишь? — спросил он Морено.

— Особого желания не испытываю, — ответила она. — Похоже, большого смысла в этом нет.