Шрифт:
Владимир Пузий (Аренев)
Карандаш с полустертой надписью
(из цикла "Киевские истории")
Поезд уже полчаса как укачивает меня в своей прокуренной плацкартной колыбели. Я один, остальные три места пустуют. В боковушке -- тоже никого.
Начинаю дремать, но вот на какой-то промежуточной станции являются попутчики. Здороваются со мной, распихивают сумки, садятся.
"Уфф!"
"Уфф! Жарко сегодня!"
"Ага!"
Один -- худой пожилой почти-старик в видавшем виды коричневом костюме, с тертой шляпой. Шляпу он кладет рядом с собой и некоторое время глядит в немытое окно. За окном -- лес, лес, лес...
Второй -- мужчина-здоровяк, из тех, что в любой компании становятся неиссякаемым источником энергии. Добродушен, простоват, но только на первый взгляд. Этот, отдышавшись, достает сумку, раскладывает на пластиковом столике припасы.
Почти-старик немного суетливо следует примеру здоровяка. Пытаются пригласить меня -- (взбулькивает бутылочка домашнего, клацают, соприкасаясь со столешницей, неизменные вареные яйца) -- я, понимая, что обидятся, все-таки отказываюсь. Мол, уже поел. "Ну извини..." -- "Да ничего. Приятного аппетита" -- отворачиваюсь к стенке. Пытаюсь заснуть.
Попутчики говорят о войне. Все правильно, война сейчас на втором месте после жары. "Будет -- не будет?" Здоровяк вспоминает Нострадамуса, мол, тот как раз нечто подобное предсказывал. И как раз на август.
Еще выпивают, жуют, вздыхают.
– - А слышали, -- снова оживляется здоровяк, -- в России вроде как открыли возможность использовать ядерные бомбы. Но чтобы результат при этом был только в определенном месте. "Точечные удары" называется.
Почти-старик вздрагивает, нервно смеется (напуган):
– - Ну что вы. Если бы в Америке или там в Японии -- я бы еще поверил. Но в России... Там же (впрочем, как и по всему бывшему Союзу) разгильдяйство -- у кого-нибудь непременно хватит ума поставить на пульт управления валенок. Нет, сомневаюсь.
– - В чем именно сомневаетесь? Что придумают?
– - Что получатся у них эти "точечные удары". Чего-то напортачат и взлетим всей планетой на воздух.
Хмыкает и поправляет себя:
– - То есть, не на воздух, а в космос. Хотя, какая в сущности... Вы вот лучше скажите, что там Нострадамус -- на самом деле обещал войну?
Здоровяк кивает, во рту у него утвердительно хрустит огурец: "Обещал".
Некоторое время молчат.
Выпивают, закусывают, выпивают, закусывают. За окном проносится встречный, на несколько секунд заслоняя солнце.
– - Скажите, -- решается почти-старик, -- вы верите, что одному человеку дано изменить историю?
Встречный проехал, в вагоне посветлело.
Здоровяк недоуменно пожимает плечами:
– - Так ведь примеров -- тьма. Возьмите Христа. Возьмите Магомета. Возьмите, наконец, Гитлера. А почему?..
– - Я ведь почему спрашиваю, -- перебивает его почти-старик.
– - Эта война. И жара эта дурацкая. Все одно к одному, -- он вытирает рукой вспотевшее лицо, откидывается.
– - Все одно к одному. Но ведь не может быть, чтобы...
– - вздыхает и наклоняется к собеседнику: -- Представьте себе: карандаш. Обыкновенный такой карандаш, черный, с золотистыми буквами на одной из граней. Буквы, правда, не все читались, краска стерлась. Можно было разобрать только "кар...д...ш вол...ный". И все. Нашел я его на почте -валялся на столике, рядом с бланками. Я подписку оформлял, сел, значит, взял сначала карандаш, потом сообразил, что нужно ж ручкой заполнять -- ну и сунул его в карман. По привычке, мне ж он триста лет не нужен, что я, вор, что ли? Но заметил только дома. Выложил на тумбочку рядом с телефоном, собирался занести обратно на почту. На буквы внимания поначалу не обратил. Приготовил себе ужин (я один живу, вот уже два года будет, как жена умерла), ужин, значит, приготовил и сел телевизор смотреть. А тут -- телефонный звонок. Оказывается, старинный приятель -- и мы с ним болтаем несколько часов кряду. А я, знаете, люблю, когда по телефону говорю, всякие узоры на бумаге выводить. У меня даже специальные лежат листочки, чтобы было где. И вот я разговариваю с Петрпалычем, разговариваю, а сам малюю всякие там заборы и прочую дребедень. Малюю-малюю, потом ладонью на минутку прикрыл -и чувствую: заборы вроде выпуклые стали! Посмотрел -- точно, как объемные.
Я сначала списал на теневые эффекты -- в комнате как раз потемнело, а потом мы договорили-таки, попрощались и я включил свет. И вот, представьте, лежит на листке бумаги самый настоящий заборчик высотой в спичечный коробок, а длиной -- сантиметров десять. Из досочек, но без гвоздей -- поэтому когда я попробовал его поднять, он и распался на эти досочки. Вот что бы вы подумали?
– - То есть?
– - не понял здоровяк. Кушать он давно перестал, ополовиненную бутылку предусмотрительно отодвинул подальше от соседа и смотрел на него настороженно: вот, мол, ведь как бывает -- угостишь человека, а у того крыша и едет не спросясь разрешения.
– - Ну если бы с вами такое случилось, -- уточнил почти-старик.
– - Со мной такое не случается, -- со значением произнес здоровяк.
– - Думаете, напился и голову вам задуриваю? А представьте, что я думал, когда этот заборчик в руках держал! Я ж выпить люблю, но не злоупотребляю. Один раз на дне рождения сестриного мужа наклюкался, проснулся -- ни черта ни помню. И с тех пор меру знаю и никогда выше планки не перескакиваю. А тут -- такое. Я -- разглядывать досочки. Настоящие, как будто китайское миниатюрное дерево...
– - ("Бонсаи", -- на автомате подсказал здоровяк), -...распилили. И пилили ровно, по клеточкам -- прям как я рисовал, так и пилили. И тут догадался я на листок бумаге, где заборчик малевал, взглянуть. Там у меня еще, помнилось, цветок был. Точно!
– - лежит цветок, размером вот с мой мизинец, но с лепестками, шипиками, все как положено. Ну, я не растерялся, цветок в ладонь и -- к соседям напротив. У них сын, Димка, зверьем увлекается, всяких пташек-букашек в дом волокет; ну-ка, говорю, скажи мне, что за растение такое. Он цапнул с полки словарь, полистал, сяк-так цветок мой поразглядывал; смотрю: в глазах искорки зажглись. Можно, спрашивает, до завтра оставить "экземпляр". А чего ж нельзя? можно. Завтра является ко мне и с порога заявляет, мол, нету в природе такого растения, вы, дядь Сеня, новый вид открыли. Ну, цветок я у него отобрал, на кой мне лишние хлопоты? Тем более, что к тому времени я уже кое-какие эксперименты провел и знал, откуда такие цветы на свет появляются.
Он замолкает, мимо нас проходят два паренька в футболках "Динамо-чемпион" -- покурить в тамбур.
– - Значит, карандаш, -- то ли здоровяк поверил, то ли решил подыграть.
– - Он самый! Оказалось, что им ни нарисуешь, все... овеществляется, что ли... Главное нужно рукой или чем еще накрыть рисунок, всего на мгновение -а потом поднимаешь, и оно уже... существует.
– - Да-а, знатная штуковина была бы...
– - Вы считаете? Я тоже поначалу решил: вот так да! Повезло неслыханно. Как думаете, что нарисовал после цветка?
Здоровяк пожимает плечами: ему жарко и скучно от выдумок попутчика, к тому же он еще не докушал, но хрустеть огурцом неудобно, приходится терпеть и слушать.
– - Вентилятор!
– - признается почти-старик.
– - У меня в комнате всегда духота, вот и решил... давно мечтал, между прочим! Любовно так вырисовал лопасти, корпус, кнопочки "быстрее-медленнее", шнур, вилку. Вентилятор, само собой, овеществился. Я вилкой в розетку тычу -- не всовывается. Расстояние между штырьками маленькое. Я замерял, перерисовал. Воткнул, включил. Не работает. Думаю: в механизме какие-то неполадки. Разбирать корпус -- а корпус, (хоть и наполовину -- пластик, наполовину -- метал) не разбирается!