Карантин. Часть третья

Пустовой Олег

Пока командиры решали организационные вопросы, касающиеся размещения молодого пополнения, курсантов распустили на перекур, и над курилкой моментально образовалось мутное сизое облако сигаретного и папиросного дыма.

После небольшого перекура снова была перекличка на строевом плацу, и курсантов стали расформировывать по ротам. На этом этапе службы Мельниченко расстался со своим попутчиком Нечаевым. Андрея зачислили в первую роту, а Игорь оказался в третьей роте, без друзей и близких товарищей. Сразу после построения, курсантов увели в казармы, и, с этой минуты, пошли монотонные секунды отсчёта воинского карантина.

Помещение третьей роты находилось на втором этаже добротного двухэтажного здания, выстроенного из обожжённых красных кирпичей. Помещение роты тянулось по всему этажу здания из торца

в торец, и разделить его, можно было на три составные части: нежилая часть, казарма старшинского состава и казарма курсантского состава. Общим был только широкий коридор, тянувшийся по всему расположению роты, разделяя помещение на левую и правую части. В нежилой части роты находились арсенал, оружейная комната, «Красный уголок» или «Ленинская комната» и большое помещение для умывальников. В этой же части роты, между центральным входом и дверью в умывальную, находилась пустующая, пока ещё, тумбочка дневального по роте. Казарма старшинского состава состояла из четырёх рядов одноярусных коек, стоящих по четыре (голова к голове) между которыми находились небольшие проходы с тумбочками посредине, стоявшими спинка к спинке по две у каждого изголовья. Койки тянулись в два ряда вдоль широкого центрального прохода, находящегося на одной линии с основным коридором. Вдоль стен с большими светлыми окнами, параллельно спинкам коек, имелись ещё два небольших прохода: по одному из каждой стороны. Самым большим помещением была казарма курсантского состава. Она была в три раза больше старшинской казармы, с таким же, расположением коек и проходов, разница была только в том, что курсантские койки были двух ярусные и тумбочки у изголовья стояли одна на другой. Вглубь казармы, прямо по коридору, находились подсобные помещения: канцелярия роты, кабинет командира роты и замполита, комната дежурного по роте и бытовая комната – находились слева по коридору. Кабинет старшины роты, хозяйственная кладовка и баталерка – справа. В самом конце коридора находился аварийный выход, закрытый на замок и служивший для эвакуации жильцов на случай пожара и стихийных бедствий. У входной двери и у двери аварийного выхода находились пожарные щиты с противопожарным инвентарём. Там было всё: от вёдер и до топора, что могло послужить для быстрой локализации возгорания. Всё было обустроено так, как и в любой воинской казарме, исключая всякие приятные мелочи. Хотя, одна приятная мелочь, всё же, была – это большой чёрно-белый телевизор литовской марки «Шилялис», гордо возвышавшийся на специальной подставке, вмонтированной в стенку кабинета старшины роты, обращённый своим серым экраном в сторону курсантской казармы.

После ознакомления с ротой, размещения на временных койко-метрах и получения средств личной гигиены, прибывший отряд новоиспечённых «общевойсковиков» рассчитали по взводам и отделениям. Теперь их нарекли «курсантами карантинной роты общевойсковой подготовки», что на жаргонном наречии военных моряков называлось «курсантами курса молодого бойца». В этот же день была провозглашена и вся лестница курсантской иерархии. Так случилось, что капитан третьего ранга Бондарев был командиром третьей роты, а личный состав роты распределялся на четыре взвода. Взвод, куда определили Мельниченко, именовался «вторым» и командиром взвода был назначен главный корабельный старшина Гринёв, а его заместителем – старшина первой статьи Бектирбеков. Так распорядилась судьба-злодейка, что все сопровождающие так и остались в командирах. А вот командиров отделений и их замов, командиры взводов назначали из самих «общевойсковиков» на своё усмотрение. Каждый взвод делился на два отделения, так что среди курсантов сразу выросло по четыре начальника в каждом взводе. Игоря эта радость не коснулась и он остался, как говорится, «без портфеля».

В первый день службы на новом месте, во время личного времени, всем курсантам дали возможность написать домой письма, и привести в надлежащий вид своё обмундирование. Первым делом курсанты нашили на наружном карманчике фланельки рабочего платья белую парусиновую полоску с набитыми трафаретом номерами. Нашивка называлась «боевым номером», а цифры определяли номер роты, номер взвода, отделения и личный номер, согласно записи в книге вечерних проверок. В этот же день курсантам довелось попробовать и свой первый курсантский ужин, состоящий

из пшеничной каши, перемешанной с мясной подливой, сладким чаем и кусочком сливочного масла. Масла было ровно столько, чтобы размазать его на одном узком кусочке хлеба, что распределялся в меру: два кусочка чёрного и один белого. Время ужина определялось десятью минутами, начиная от команды «сесть» и, заканчивая командой «встать».

После ужина курсанты снова занимались своим обмундированием, затем выполнялся общий вечерний распорядок дня. Сначала был просмотр информационной программы «Время», обеспечиваемый заместителем командира роты по политической части капитан-лейтенантом Нестеренко. Затем, вечерняя прогулка с отработкой элементов строевой подготовки, проводимая старшиной роты мичманом Смирновым и вечерняя проверка, возглавляемая командиром роты Бондаревым, а в заключение долгожданный «отбой» под контролем дежурного по роте и командиров взводов.

Всё шло своим чередом согласно, утверждённого командиром части, распорядка дня, как бывает в любой воинской части. Вечерняя проверка проходила на плацу у здания роты. Проверив всех пофамильно, дежурный по роте, командир первого взвода, зачитал приказ о назначении в суточный наряд на следующие сутки:

– Рота! Р-равняйсь! Смирно! Слушай приказ командира третьей роты о заступлении в суточный наряд… – Дежурный прочитал шапку приказа и стал называть места дежурств и фамилии: – Дежурный по роте – старшина первой статьи Бектирбеков; помощник дежурного по роте – курсант Иванов; дневальные по роте – курсанты Мельниченко и Мануйлов; рабочие по камбузу – курсанты Толстых и Ведерников, рабочие по столовой – курсанты Погорелов и Синенко; хознаряд – курсанты Двойников, Савицкий и Смирнов, рассыльный дежурного по части – курсант Величко.

Слушая приказ, каждый курсант, услышав свою фамилию, откликался местоимением «Я», и дежурный по роте, после того, как называл очередную фамилию, делал небольшую паузу. Дождавшись отклика курсанта, он снова продолжал зачитывать приказ. Услышав свою фамилию, Мельниченко тоже ответил по всей форме, но про себя подумал: «Дневальным, так дневальным, нас ничем не удивишь». Служба дневального по роте для Игоря была знакомой по мореходке и не представляла для него ничего нового, поэтому он спокойно продолжал слушать волеизлияние дежурного по роте.

Приказ был зачитан, и командир роты, попрощавшись с дежурным за руку, растворился в темноте майской ночи, а дежурный продолжил руководить дальнейшим распорядком дня. Он сразу, одним привычным кивком головы, сдвинул бескозырку на макушку и, сунув оба больших пальца своих рук за ремень поближе к начищенной до блеска военно-морской бляхе, громко прокомандовал:

– Рота! Вольно! Справа по одному, с последующим построением на центральном проходе казармы, бегом – арш!

Услышав команду, курсанты немедленно стали её выполнять. Они, словно по цепочке, один за другим, поднимались в расположение роты и выстраивались на центральном проходе в две шеренги, ожидая прихода дежурного по роте. Чуть погодя, прибыл дежурный в окружении свиты командиров взводов и их замов. Он вышел на средину и остановился перед строем, измерив курсантов холодным хитроватым взглядом.

– Рота! Равняйсь! Смирно! – громко прокомандовал дежурный лужёным басом и, делая небольшую паузу, резко вскрикнул: – Вольно! Рота, отбой! Время пошло!

Вытащив секундомер, он нажал на кнопочку, засекая время, а все курсанты кинулись врассыпную к своим койкам, на ходу освобождаясь от обмундирования. Прошло секунд тридцать, и стал раздаваться скрип панцирных сеток, а ещё через пятнадцать секунд, снова послышался бас дежурного:

– Время вышло! Кто не успел, тот опоздал! Всем заправить обмундирование и быстро по койкам!

Не успели салажата расслабиться на своих скрипящих койках в надежде на дремучий сон, как в ушах снова загудел бас дежурного:

– Рота! Подъём! Время пошло! Поторапливайся! Шустрее, военные, шустрее! Не отставать!

Казарма снова наполнилась сумасбродным скрипом панцирных сеток, а курсанты, подорвавшись из коечек, спешили одеться и встать в строй. Кто-то кому-то с верхнего яруса спрыгнул на голову, в хаосе были слышны крики и айканье, все беспорядочно бежали к центральному проходу, на ходу одеваясь и заправляя обмундирование. А в ушах снова звучал грозный бас дежурного: