Карантин
Шрифт:
И я рассказал, как из–за взрыва Калеб стал Охотником. Начал с неразорвавшихся снарядов: на один я наткнулся еще в первый день, другой нашел Калеб в стене полуразрушенного дома, а третий вез в кузове военного грузовика Старки – интересно, узнаю я когда–нибудь, кем он был на самом деле? Он один из всех остальных людей в форме разговаривал со мной серьезно и предупредил: «Когда ракета взорвется, высвободится биологический агент, понимаешь?» Из–за этого агента Калеб превратился в Охотника. Я послушался Старки и убежал, а мой друг остался спасать человека. Потом раздался взрыв, и вылетел огненный шар. На мгновение Калеба скрыл густой дым, а когда я снова увидел его, все уже случилось. Калеб склонился над раненым солдатом: он пил его кровь.
Новые знакомые слушали меня, не перебивая, а затем Боб стал задавать вопросы:
– А этот Старки, он был американским военным?
– Не уверен. На грузовиках была аббревиатура. Думаю, они входили в научно–исследовательский отряд. – Я вспомнил, что мне объясняла Фелисити, брат которой был военным медиком. – Специалисты–вирусологи, занимаются биологическим оружием.
Даниэль кивнул.
– Научно–исследовательский медицинский институт инфекционных заболеваний Армии США… – задумчиво повторил он.
– А зачем они погрузили в кузов снаряд? – вмешался Боб.
– Наверное, он был нужен для опытов, – предположил я.
– Или заметали следы, уничтожали улики, – сказал Боб. – Биологическое оружие, сами понимаете. Только вот, зачем… – И замолчал. Вопрос повис в воздухе, потому что ответа на него не было. – Почему тогда прилетел наш самолет и подбил их?
Я пожал плечами.
– Наверняка я теперь знаю только одно: как появилось два типа Охотников. Все зависит от близости к очагу взрыва. Если человек оказался близко, то он превратится в такого, как мы только что встретили.
Собеседники ловили каждое мое слово – им была интересна любая информация. Разговор сближает: чем больше я рассказывал, тем лучше они понимали меня и мое положение, тем больше я сам симпатизировал им. Хотелось рассказать еще больше, но время еще не пришло. Кроме того, из–за включенной на полную мощность печки в кабине стало нечем дышать и… мы как раз подъехали к Челси Пирс.
По Одиннадцатой авеню вдоль Гудзона тянулся длинный, унылый фасад из гофрированного металла, похожий на фасад любого другого промышленного здания. Мы остановились в самом дальнем южном конце здания на углу Восемнадцатой улицы Вест: судя по рекламному щиту, здесь располагались площадки для гольфа. До высоты десятого этажа периметр здания защищала прочная сетка, чтобы мячи для гольфа не вылетали в Гудзон. Место выглядело безопасным, при этом снаружи никак нельзя было понять, что внутри скрывается почти полсотни выживших.
– Боб, – произнес Даниэль, и тот моментально выскочил из кабины. К нам ворвался ледяной колючий ветер. Боб побежал к большим раздвижным воротам и трижды стукнул в них кулаком. Даниэль наблюдал за улицей в зеркало заднего вида, и я тоже выглянул в окно. Перед нами возвышалось стеклянное здание: изогнутые стекла были покрыты инеем и снегом, поэтому в такую погоду его было почти не видно. Здание казалось очень надежным, в таком можно долго прятаться без лишнего риска.
– Как ты, Джесс? – спросил Даниэль.
– В порядке.
– Тебе понравится у нас, но пока лучше не рассказывай остальным про Калеба. Как бы их это… не напугало.
– Хорошо, – согласился я. Такое известие способно вселить в людей непреодолимый страх. Лучше не суйся на улицу, потому что, если тебе не повезет, ты станешь Охотником, проклятым Охотником…
Боб, стоявший возле ворот, махнул нам рукой. Двигатель заревел, и Даниэль завел машину на территорию спортивного комплекса. Мы вышли из кабины только после того, как огромные металлические створки с грохотом захлопнулись за нами.
Внутри было темно. Тут же появились люди – мужчины и женщины – человек десять с фонариками на головах и в руках. Они быстро разгружали машины, попутно здороваясь со мной.
Почти всем досталось во время атаки: у одних был гипс, кое–кто опирался на костыли, у многих красовались синяки и ссадины на лице. Мне подумалось, какой же белой вороной должен был показаться им Калеб на роскошном отполированном мотоцикле, молодой, здоровый, уверенный в себе. Конечно, это было только первое внешнее впечатление, но вот получилось ли у обитателей Челси Пирс заглянуть глубже?
– Привет!
– Здравствуй!
– С прибытием!
Пусть город лежал в руинах, но слова приветствия напоминали о том, что существует нормальная жизнь, что люди уцелели и остались людьми. Я смотрел, как они снуют туда сюда, снимают с машины еду, которую мы привезли, и по телу у меня бегали мурашки от удовольствия. Примерно то же я чувствовал, рассказывая Бобу и Даниэлю, что мне известно. Здешние обитатели так искренне радовались мне, радовались провизии, а я наблюдал за ними и хотел отдать еще больше. Среди них была девушка моего возраста или немного старше. Я засмотрелся на нее и чуть не упал, споткнувшись, когда мы с Бобом доставали из кузова корзину с едой.
– Эй, малыш, смотри под ноги, – сказал Боб.
– Извини.
Он ухмыльнулся в ответ, заметив, на кого я смотрю.
– Что?
– Ничего. – Боб улыбался во все тридцать два зуба, а я моментально покраснел. – Небось забыл, что в мире есть девчонки?
Я смущенно ответил:
– Не забыл.
– Она красотка.
– Хватит.
Боб рассмеялся.
– Где мои шестнадцать лет! Хотя нет, лучше наслаждайся сам своим возрастом.
Мы притащили корзину в большое помещение, забитое всякой–всячиной. Два человека сортировали новые поступления. Здесь было тепло и сухо, не то что в здании арсенала, где остались прятаться от непогоды Рейчел с Фелисити.
– Пойдем, покажу тебе, как мы живем, – позвал Боб.
На втором этаже в зале, когда–то служившем зоной ожидания, повсюду стояли стулья, кресла и диваны: люди сидели и лежали, болтали, смеялись, читали, играли в карты. Их жизнерадостность моментально заразила меня. Мимо пронеслась стайка малышей: они играли в догоняли. За открытой дверью виднелось тренировочное поле для гольфа с искусственным газоном, и оттуда умопомрачительно пахло шашлыком, отчего у меня заурчало в желудке и рот наполнился слюной.