Карантин
Шрифт:
Звезды продолжают появляться, словно размножающиеся делением фосфоресцирующие небесные бактерии, и вскоре небо становится таким, каким я видел его в самые темные ночи своего детства. Я ищу знакомые созвездия, и через краткий миг уже вижу знакомую кастрюлю Ориона, но она быстро пропадает, утонув в бесчисленных звездах, возникающих вокруг.
Мои глаза выискивают новые, необычные узоры, но они тут же исчезают, словно текучие ритмы в речитативах По Квай. Таких звезд не было ни в спутниковых съемках в День Пузыря, ни в самых пышных космических операх сороковых...
Дрожащая
Я шепчу:
– Ты хочешь сказать, что можно... восстановить то, что мы разрушили? Объясни.
Сияющая полоса взрывается, растекается по всему небу, и абсолютная тьма превращается в слепящую белизну. Я отворачиваюсь. Раздается крик По Квай. «Карен» исчезает. Обернувшись к окну, я вижу пустое серое небо над небоскребами Нью-Гонконга.
У двери в квартиру я некоторое время стою, молча прислушиваясь. Не хочется опять пугать ее, но излишняя любезность тоже ни к чему. Никто не мог войти к ней, минуя меня, но ведь я созерцал космические видения, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Очень странный эпизод; если бы не образ сияющего неба, который по-прежнему стоит у меня перед глазами, я бы мог поклясться, что ни на секунду не выходил из сторожевого режима с того момента, как пожелал По Квай спокойной ночи, и вплоть до ее ночного крика.
Открыв дверь, я вижу, что она входит в гостиную, обхватив себя руками. Она сухо говорит:
– Ну, толку от тебя не много. За это время меня десять раз могли убить прямо в постели.
Несмотря на то, что она пытается шутить, видно, что она потрясена куда сильнее, чем в прошлый раз.
– Снова что-то приснилось?
Она кивает:
– На этот раз я помню... хотя бы что-то.
Я не отвечаю.
Она рявкает на меня:
– Да ты что, и правда робот?! Ну спроси ты меня, что мне такое приснилось?
– Что тебе приснилось?
– А приснилось мне, что я потеряла управление модом. Мне приснилось, что я перешла в размазанное состояние. Мне приснилось» что я... заполнила собой... всю комнату, всю квартиру. А во сне я, видишь ли, не хожу...
Ее вдруг начинает бить крупная дрожь.
– Что?..
Она хватает меня за руку и ведет по коридору к двери в спальню. Дверь закрыта. Она стремительно подтаскивает меня к двери, секунду переводит дыхание, потом говорит:
– Открой.
Я пытаюсь повернуть ручку, но мне это не удается.
– Дверь заперта. Я так боюсь, что теперь запираю ее каждую ночь.
– Значит, ты проснулась?..
– Снаружи. В середине коридора. – Она встает на то самое место. – Но сначала я должна была набрать комбинацию из восьми цифр, чтобы открыть замок, и еще одну комбинацию, чтобы закрыть.
– Ты видела во сне, как открываешь замок?
– Нет, нет. Во сне я не прикасалась к замку. Во сне я уже была снаружи. Внутри и снаружи одновременно. Для этого не надо было двигаться, надо было только усилить нужное состояние.
Я нерешительно говорю:
– И ты думаешь, что...
Ее голос тверд:
– Я думаю, что мое подсознание имеет на меня зуб, вот и все, что я могу сказать. Как ни трудно в это поверить, но я должна была набрать эти коды во сне. А если ты думаешь, что это мод перенес меня сюда сквозь запертую дверь, то ты ошибаешься. Я, видишь ли, не электрон. Даже если бы это было теоретически возможно, этот мод не предназначен для таких задач. Он был сконструирован специально для работы с микроскопическими системами, для демонстрации простейших эффектов, не более.
Я почти наяву слышу свой ответ, который застревает у меня в горле:
– Да этот мод вообще никто не конструировал!
Но механизмы в моей голове не дают выговорить эти слова. Вместо этого я киваю:
– Я тебе верю, ты специалист. И сон видела ты, а не я.
Глава 9
Лу говорит:
– Мы можем извлечь из этого пользу.
– Пользу? Я не собираюсь извлекать из этого пользу, я хочу положить этому конец. Я прошу согласия Канона на то, чтобы рассказать По Квай, что происходит. Я хочу, чтобы все встало на свои места.
Он хмурится:
– Это прекрасно, но ты не можешь рассказывать По Квай о Лауре. Представь, что об этом узнает Чен – что тогда будет с нами? В настоящее время, как мне кажется, никто не подозревает о существовании Канона. Они слишком полагаются на мод верности – или сильно недооценивают его. Они, по-видимому, не понимают, какой мощной может быть комбинация интеллекта и его противоположности. Знаешь, в формальной логике с помощью несовместной системы аксиом можно обосновать все что угодно. Имея единственное противоречие типа «А не есть А», ты можешь вывести из него любые следствия, какие пожелаешь. Мне кажется, это хорошая метафора нашей своеобразной свободы. Забудь о гегелевском синтезе, вместо него мы имеем оруэлловское двоемыслие в чистом виде.
Я раздраженно смотрю по сторонам, на запруженные людьми газоны парка Коулун, на сверкающие под солнцем цветочные клумбы. Он меня явно не понимает, а больше апеллировать мне не к кому.
Я говорю:
– По Квай заслуживает того, чтобы знать правду.
– Что значит заслуживает? Речь не об этом, а о том, каковы могут быть последствия. Поверь мне, я ее очень уважаю, я восхищаюсь ею. Но неужели ты хочешь пожертвовать Каноном только ради того, чтобы По Квай узнала, что ее обманули? Если это случится, фальшивый Ансамбль не будет ставить нам более жесткие моды – нас просто спишут в расход. Убьют. А как ты думаешь, что сделают с ней, если она захочет выйти из игры?
– Значит, мы должны защитить ее и себя. Мы должны разрушить фальшивый Ансамбль.
Говоря это, я осознаю всю смехотворность такого предложения, но Лу серьезно отвечает:
– В конечном счете – да. Но по щучьему велению это не произойдет. Нам необходимо действовать с позиции силы. Нам следует использовать все имеющиеся возможности. – Он делает паузу, ровно настолько, чтобы мое нерешительное молчание можно было считать знаком согласия, и добавляет:
– Такие, как эта.
– Какая же тут «возможность», если По Квай теряет управление модом, а я схожу с ума?