Каратель
Шрифт:
— Через месяц отец будет в Москве. Можно связаться с ним и раньше. Для этого нужно перебросить по дипканалам образцы.
— Образцы будут со дня на день, — уверенно пообещал Кожухов. — На «базе» у меня есть свой человек.
Любовно вымыв машину шампунем, Савелий покурил, покуда она подсыхала на солнечном ветерке, натер кузов до блеска замшевым лоскутом и не спеша, чтобы не поднимать пыли, поехал в гараж.
Место оказалось занятым — над ремонтной ямой чернела пыльная «Волга» из Управления безопасности. Савелий даже поморщился от неприятного чувства, охватившего его в предвкушении встречи.
Хозяин «Волги» Зарицкий беседовал с завгаром, нагло пуская дым в сторону таблички «Не курить!»; увидев Савелия, отшвырнул окурок на промасленный пол и подошел.
— Здравствуй, Савелий, — как-то криво, на одну сторону усмехаясь, протянул белую в веснушках руку. — А я тебя, понимаешь, заждался.
Это Савелий понимал. Видел через плечо гэбиста, как завгар поднял окурок и понес его к железному ящику у входной двери.
— Передача задняя трещит, как пулемет, — пожаловался Зарицкий. — И включается через раз. Ни, понимаешь, развернуться, ни припарковаться.
— Коробку перебирать надо, — насупился водитель.
— Вот и перебери. Мне после обеда в Пролетарку мотнуться надо.
Савелий посмотрел на часы, было без десяти одиннадцать.
— Издалека вернулся? — не уходил гэбист.
— Из области.
— Шефа возил?
Савелий хотел отделаться кивком, но не тут-то было. Зарицкий взял его двумя пальцами за рукав, придержал:
— Зачем?
— Мне почем знать, — высвободился Савелий и шагнул к яме.
— Постой, — неожиданно заговорил Зарицкий приказным тоном. — Куда ты его возил?
— Ну, на «Уралмаш»! — огрызнулся Савелий.
— Не «нукай». Забыл, из какого дерьма я тебя вытащил? Савелий сник.
— Навроде контракт на металл подписывал, — соврал неумело.
— Да? И с кем же?
— Да не знаю я! Ездил с охранником.
— С Земцовым? — Ну.
— На «Уралмаш»? — Ну.
Зарицкий пил часто и помногу, оттого стал вспыльчив в редкие часы протрезвления.
— Темнишь, Савелий?! — схватив водителя за грудки, заставил приподняться на цыпочки. — Ты вчера в пять часов вечера из гаража выехал, а вернулся в десять утра. Это он что же, в ночь с пятницы на выходной контракт на поставку металла подписывал?
Савелий был уличен, сил настаивать на своем не хватило. Зарицкого он ненавидел и боялся, на то у него были основания.
— Не знаю я! — заговорил, заливаясь краской и суетливо вращая газами. Не хотелось, чтобы кто-нибудь застал его с гэбистом один на один и заподозрил в стукачестве. — Не знаю, правда! В гостиницу его отвез, а утром — обратно.
— С кем он встречался в гостинице?
— Я туда не заходил, в машине ночевал. Зарицкий отпустил его, полез в карман за сигаретами.
— В какую гостиницу?
— В «Малахит».
Прикурив, гэбист распорядился:
— Отвезешь меня в управление. В четырнадцать ноль-ноль подгонишь «Волгу» к парадному.
Когда проходил мимо верстака, взгляд Савелия упал на тяжелый разводной ключ.
«Дать бы ему сейчас по башкарику да сбросить в яму!» — с наслаждением подумал он. Но только подумал. Дело шестилетней давности о наезде, повлекшем смерть пешехода, до суда не дошло, но все еще хранилось в сейфе у Зарицкого.
При таком положении согласия на сотрудничество с гэбней от него не требовалось.
7
К востоку хвою сменили болота. Осоково-моховые, заросшие пушицей и багульником, они все чаще попадались на пути, дышали угрозой. Когда бы не резкие окрики манси Тулыма, Влад мог уже дважды увязнуть. Болота потянулись сразу за поселком Вижай и затрудняли движение. Предстояло восхождение на седловину Ойка-Чокур.
«Умный в гору не пойдет», — подумалось Владу о беглецах, но преследование велось по кратчайшему маршруту.
Борис и проводник шли уверенно, ни разу не поколебавшись и почти не совещаясь, как будто маршрут был известен заранее.
Перед Ойка-Чокуром лес стал ниже и разреженней, зато загустела трава, пошли кустарниковые заросли — хотелось сбросить то и дело цеплявшийся рюкзак.
Влад догадывался, что призрачный поселок, который Панич называл «точкой», а Борис — «базой», затерялся где-то в глухом незаселенном районе к северу от верховья Вишеры, но в подробности его никто не посвящал и в гости не приглашали. Старая зеленая «вертушка» без опознавательных знаков забрала его в Северном и перебросила в Вижай, где он и присоединился к Борису.
Догнать беглецов планировалось в районе Большой Мойвы на десятые сутки пути. Шли напролом, не отдыхая, не обходя заломы и речушки. В рюкзаке Влад нес плотик, сшитый из двух сетчатых мешков с баскетбольными камерами, привязанными к петлям мотками шпагата. Первым, гребя ладонями, водные преграды преодолевал Борис, Влад подтягивал освободившийся плотик за шпагат, греб сам; потом переправлялся Тулым с пульно-дробовым «бюксфлинтом» за спиной. У Бориса и Влада имелись «стечкины», не забыл Влад прихватить и «кобру».
Он на минуту остановился, залюбовавшись панорамой гор, открывавшейся с Ойка-Чокура.
— Ишерим, — перехватил направление его взгляда бесшумно подошедший сзади Тулым.
— Что?
— Гора. А вот та — Чистоп, — проводник улыбнулся, поцокал языком: — Высокая-а!.. Километр триста метров. Мы туда не пойдем. Туда пойдем! — махнул он рукой в сторону исчезавшей в тумане долины и, подбросив на спине рюкзак, зашагал дальше.
Спуск в долину Молебную оказался круче, чем подъем. Приходилось идти, неуклюже балансируя под тяжестью рюкзаков, из-под ног то и дело скатывались камни, километра через три Влад, несмотря на свою тренированность, почувствовал, что сдает: в последний раз останавливались на дневку в избе манси в пятнадцати километрах от устья Тохты.