Каратель
Шрифт:
Встретили его равнодушно, он решил без нужды не представляться, молча сел у противоположной от зарешеченного окна стены.
В течение суток все шло как обычно: арестантов дергали на допросы, некоторые в камеру больше не возвращались, на их места приходили новые. На второй день ввели небритого, исколотого урку в драном лепене, по всему — бывалого. Урка все время косился на Ботова, норовил выйти на «базар», и ночью, когда подошла очередь Ботова кемарить, подсел-таки, уставился немигающим взглядом:
— Бот? — ткнул его в грудь крючковатым пальцем. — Бот, бля буду!
— И что с того? — стараясь придать голосу максимум индифферентности, откликнулся Ботов.
— «Кащейку» в Петушках помнишь? — свистнул урка фиксой.
Учреждение КЩ-10-10 Ботов помнил, а урку — нет.
— Бригаду давно видал? — перешел урка на шепот.
— Какую еще бригаду? — сообразил Ботов.
— Ладно, падла, не сучи! Бригадира, которого ты «куму» продал, а после его в ШИЗО упрятали и через больничку в БУР перевели? А?..
Это была провокация. Никогда и никого за время отсидок Ботов не продавал, а если бы продал — Бригадир пришил бы его, не задумываясь. Дешевая ментовская провокация!
Ботов вскочил и ударил урку в лицо — наотмашь, резко, костяшками пальцев, метя «суке» в висок. Но тот оказался проворным, убрал чуть голову назад и врезал ему коленом в пах, а потом резко хлопнул ладонями по ушам. Ботов отлетел, стукнулся о дужку лежбища. Повскакивали мужики, обступили их: дюжий молодец, вошедший в камеру час тому и сильно смахивавший на одного из оперов, преследовавших Ботова, оказался к нему ближе других.
— Да ты шо, падаль?! — выпучил урка зенки. — Да я ж тя щас надену! Братва, это ж Бот! Сукой в «кащейке» был!..
Кто-то слева влез в образовавшийся круг и получил удар по лопатке — Ботов намеревался восстановить справедливость всерьез.
— Не верь, братва! Сиделку подпустили, бля буду! Век воли не видать! — верещал провокатор. Сбросив лепень, свернул его в комок и швырнул Ботову в лицо. — Крови, падла!..
В мгновение ока он выхватил откуда-то из-за спины ржавый штырь-заточку, широко полоснул воздух, потом с размаха попытался всадить его в живот «суки», и надо было очень внимательно присматриваться к его действиям, чтобы понять их провокационную направленность. Не иначе, в СИЗО он был штатным артистом.
— А ну, отлынь! — рявкнул дюжий, которого Ботов принял за опера. — Пусть разберутся, этот с бородкой мне не ндравится, а Летчик — мужик правильный, я его давно знаю.
Все произошло в несколько секунд. Ошалевшие от духоты и сонного безделья арестанты будто с цепи сорвались. Драка возникла спонтанно, из ничего, накалившаяся атмосфера прорвалась кровью — каждый дрался за себя. Крик, мат и тяжелые удары лязгом засовов не откликались, словно контролеры не слышали шума. Заточка угодила-таки упавшему Ботову в бедро.
Он не мог знать, что накануне в Краснодольск прилетел майор Ревун с результатами дактилоскопической экспертизы: узор психопата Козина по кличке Бригадир сняли-таки с крышки бензобака пелевинской «девятки», валявшейся в кустах. В ГУИНе без труда установили факт давнего знакомства его с Ботовым.
— Всем стоять! Стоять! — контролеры наконец ворвались в
«седьмую», засвистели дубинки, растащили дерущихся. Липкая кровь сквозь продырявленную штанину, тусклый свет лампочки в сетке где-то высоко-высоко — все смешалось и стало удаляться: Ботова схватили за ноги и волоком потащили к двери.
…В тюремной больничке поверхностную рану зашили и промыли, поскупившись на наркоз, потом, с разрешения врача, Ботова повели наверх.
В пустой следственной камере он сидел долго, кемарил на привинченном табурете, испуганно просыпался и пытался ходить, придерживаясь за стенку — от стресса, кровопотери кружилась голова, и собственное тело казалось ему студнем. Часа через два он не выдержал и растянулся на полу, но заснуть не успел — тут же появились контролеры, рывком поставили его на ноги, снова усадили на табурет.
Уже совсем рассвело, и пыльный солнечный луч пронзил тесное пространство следственной камеры, когда появился свежий, благоухающий Кормухин.
— Мусора позорные, — пошевелил пересохшим языком Ботов. — Давай прокурора! Жалоба у меня!
Кормухин бросил на арестанта презрительный взгляд.
— Апартаментов у нас нет, Ботов. Зря теряем время. Смысла вас охранять я не вижу — от показаний вы отказываетесь. Да они нам, собственно, и не нужны: вы будете отвечать по законам страны, на территории которой совершили преступление. По нашему законодательству умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах наказывается лишением свободы от восьми до пятнадцати лет или смертной казнью. Учитывая, что оно совершено: а — с особой жестокостью; б — по предварительному сговору группой лиц; в — лицом, ранее совершившим убийство, шансов на то, что вам сохранят жизнь, у вас немного.
— Чего это?! — сверкнул глазами Ботов. — За что?! Кого я убивал, начальник?!
— Двадцать второго мая вы, Ботов, вместе со своим давним подельником Козиным Геннадием Викторовичем, с которым вместе отбывали срок в исправительно-трудовой колонии строго режима КЩ-10-10 во Владимирской области, в составе организованной преступной группировки напали на граждан республики Беларусь Турича, Пелевина, Гуляева, Кудрю, Борина, Шалова Василия и Шалова Леонида. При этом применяли огнестрельное оружие, Гуляева подвергли пыткам, облили бензином, остальных избили с особой жестокостью, после чего погрузили в автомобиль «Урал», принадлежавший пострадавшим, и сбросили с моста в реку Березина в районе белорусского местечка Черневка…
— Да не убивал я, е!.. — благим матом закричал Ботов и, словно испугавшись своего крика, зажал уши ладонями. — Не убивал!..
— Завтра вас допросит старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре республики Беларусь, вот ему вы все и расскажете. Если доживете до завтра. Мне кажется, что кто-то очень не хочет, чтобы вы давали показания. Нет?
Ботов безвольно свесил голову на грудь. Брать на себя кровавые дела Гены Бригадира он не собирался.
— Я не убивал, — повторил он упавшим голосом. — Это все Козин, все он!.. Прикажи отвести в правильную хату, начальник. Не надо к беспредельшикам, я расскажу…