Каратель
Шрифт:
— У меня нет мужа.
На это он ничего не сказал, выехал на Металлистов и погнал напрямую к горсовпрофу.
— Как ты жил? — спросила Лена, желая продолжить разговор с мальчишкой из детства. — Школу помнишь?
Она пожалела, что не видит за очками его глаз.
— Школу помню. А жил как все. Работал, служил, снова работал. Ты лучше о себе расскажи.
— Это долго, — улыбнулась Лена. — Встретиться бы как-нибудь еще? У меня уже никого не осталось в этом городе, я теперь живу в Москве. Здесь останови, пожалуйста.
Ей хотелось пригласить его в гости. Вовсе не в знак благодарности за спасение, а Просто так, как старого школьного товарища. Но она не решалась, подумает еще, что приглашение — плата за выручку; а ей совсем не хотелось, чтобы он так подумал.
— Обходи хулиганов стороной, — улыбнулся Влад и подмигнул: — Рыжая!
Он вышел из машины, подал ей сумку. Задержал на ней взгляд. Ничем не выдающиеся, правильные черты лица, высокий лоб, нездешняя модная прическа и глаза — добрые, чуть подслеповатые карие глаза, глядящие на него с детской почти наивностью.
— Почему бы не встретиться? — сказал он. — Свожу тебя в ресторан «Самоцвет», самый лучший у нас. У тебя телефон есть?
Она назвала телефон, он записал его, помог вынести сумки из машины.
— Ты правда позвонишь? — посмотрела она на него искоса и, как ему показалось, не слишком доверчиво.
— Я вообще правдивый человек, — отшутился он и вернулся в машину. И от этой шутки ему стало не по себе.
Вначале Лена не хотела рассказывать отцу о злоключении на улице, чтобы не волновать его, но потом, за ужином, после чарки вина рассказала походя, стараясь придать событию оттенок незначительности, легкого приключения, и тут же сместила акцент на неожиданную встречу со школьным товарищем:
— Представляешь, — заметив, как насторожился отец, продолжала она беспечным тоном, — тот самый мальчишка, который подрался из-за меня в седьмом классе, Слава Мехов, не помнишь?.. У него еще тогда неприятности из-за этого были, и ты ходил к завучу просить за него?..
— Нет, не помню, — покачал головой Николай Иванович, — совсем не помню такого.
— Неважно. Тринадцать лет прошло! Тринадцать лет!.. И мы снова встретились при… сходных обстоятельствах. Вот судьба, да?
Николай Иванович воспринял историю совсем по-другому, всерьез, и сразу нахмурился, понимая, что просто так останавливать машину и устраивать феерическое побоище никому не придет в голову, и раз этот парень вмешался, значит, были на то нешутейные причины.
— Что значит «при сходных обстоятельствах»? — воскликнул он риторически и тут же позвал с террасы курившего там Вершкова: — Федор! Федор, ты слышишь, что она говорит?
Федор Ильич Вершков, мужчина тридцати двух лет, симпатичный и далеко не глупый, оказался одним из немногих по-настоящему компетентных специалистов, кому Мещанинов не видел оснований искать замену. Лене казалось, что он посматривает на нее с повышенным интересом, ей это нравилось, хотя она и зарекалась думать о замужестве после того, как их с Димкой оставил ее прежний муж.
— Ой, папа, да ну его, не придавай значения! Вершков вернулся за стол.
— Представь себе, на нее, оказывается, напали пятеро хулиганов на улице средь бела дня.
— Когда? — изобразил на лице озабоченность Вершков.
— Да сегодня же, сегодня! Дошло до того, что проезжавший мимо человек вынужден был остановить машину и вмешаться, была драка!
— Да ерунда все это, Федор Ильич, не обращайте внимания, — пыталась Лена сгладить впечатление, произведенное ее рассказом. — Я вовсе не о том хотела сказать.
— А о чем же?
— О том, что мир тесен. Представляете, моим спасителем оказался человек, который учился в параллельном классе, Слава Мехов. Однажды он уже вступался за меня и подрался с мальчиком из выпускного класса. Тот дразнил меня Рыжей…
Брови Вершкова выгнулись дугой, он перевел взгляд с Лены на Николая Ивановича и опять посмотрел на Лену.
— Мехов?.. — переспросил, не скрывая изумления. — Влад Мехов?
— Да. А вы что, его знаете?
— Владислав Мехов — чемпион России по рукопашному бою. Недавно подтвердил свой титул на показательных боях в нашем Дворце спорта. Так что вам, Елена Николаевна, повезло не только в том, что вы встретили своего одноклассника, — заверил Вершков и восхищенно покачал головой, словно сожалел, что не оказался на ее месте.
— Этого я не знала. То-то он так лихо разбросал этих подонков, — проговорила Лена, радуясь и своему «везению», и тому, что ее однокашник так высоко взлетел.
— Кто угодно — чемпионы по кулачному бою, самоотверженные женщины, кассиры — только не милиция! — наполняя бокалы вином, ворчливо сказал Мещанинов. — Непременно скажу Коврову! Раньше такое было просто невозможно. Повсюду стояли постовые, достаточно было крикнуть: «Милиция!» — раздавался свисток, от которого шпана разбегалась, как черти от ладана.
К случаю с Леной больше не возвращались, не вспоминали и Мехова, появление которого в нужном месте и в нужное время только и можно было объяснить, что счастливой Лениной судьбой; говорили о старом Краснодольске и о городских традициях, от которых теперь остались одни воспоминания, о том времени, когда все горожане знали друг друга, а теперь уже не знают, не ходят в гости на огонек, потому что общение заменил «голубой огонек» телеэкрана, с которого так и плещет лживая информация и насилие. Потом мужчины незаметно перешли на производственные проблемы, стали говорить о предстоящем визите вертолетостроителей, в возможностях финансирования дополнительных цехов завода медного литья, и Лене стало неинтересно — она ушла в спальню укладывать Димку.
Ранним утром Влад бежал по улицам родного города. Старые, полуразваленные дома, которые, должно, стояли еще во времена детства его бабушки, кое-где оставшиеся деревянные тротуары, бесформенная водонапорная башня, в которой не было воды уже в ту пору, когда он родился, вызывали в нем жалость — и к безвозвратно ушедшей безмятежности детства, и к себе нынешнему. Постоянная нужда, недоедание, болезнь матери, безотцовщина сделали за него выбор жизненного пути, но вдруг теперь, когда стало много денег и можно было жить вольготно, они утратили для него ценность. Угасли мечты о чемпионских медалях — возраст; уже не было Сани Земцова, и не на кого было опереться. Когда Саня был жив, Влад ни о чем не думал, работал на того, кто больше платит, кто способен защитить, но запас его душевной прочности болезненно иссякал. Теперь ему казалось, что, если он отыщет и накажет Саниных убийц, справедливость восторжествует. Не та, за которую ратуют проповедники, — на ту ему было наплевать: восстановится равновесие в нем самом и придет долгожданный момент личного выбора, тогда он непременно уедет к дельфинам или баобабам (забыл вот только спросить у Сани, что это за звери такие) — все равно, лишь бы подальше отсюда, потому что, не ровен час, все здесь рассыплется по камушкам, и серые, убогие, перепачканные рудой, прокалившиеся у домен людишки перестреляют друг друга за право дышать.