Каратель
Шрифт:
Николай Прошкин чувствовал, как слабеет. Он знал: пройдет еще две-три минуты, и слабость станет почти неодолимой, появится безразличие ко всему… Николай прицеливался в террориста долго, очень долго. Он опирался локтями в землю, ствол пистолета ходил туда-сюда. Рассчитывать на прицельный выстрел не приходилось.
Каратель считал: двадцать два, двадцать три, двадцать четыре… сейчас! Грохнул взрыв. Взрывная волна вынесла изрешеченную осколками дверь. Таранов, приседая, бросился в проем и… наткнулся на трюмо. Зеркало было выбито взрывом, кособочилась
Таранов отпрянул в сторону…
…ствол ходил вверх-вниз-туда-сюда. Николаю показалось, что он "поймал" голову террориста на мушку. Он нажал на спуск. Пуля пробила кисть правой руки Ивана Таранова, удар вырвал АПС, забросил его внутрь дома.
– …твою мать!
– закричал каратель. Левой рукой он выхватил ПМ, выстрелил раз, другой, третий… Прошкин ответил неприцельным выстрелом. Пуля разбила окно дежурки.
С лестницы в проем двери открыл судорожный огонь Смирнов. Он был контужен взрывом, щека рассечена осколком. Он худо соображал, что происходит, и сажал пулю за пулей в проем.
В спальне пронзительно кричала Жанна, Стрельцов дергал щекой, сжимал потной рукой "беретту". Звенела подвесками хрустальная люстра, но ее звона никто не слышал…
Прошкина Таранов достал последним - восьмым!
– выстрелом. Затвор ПМ остановился в заднем положении, и каратель отбросил бесполезную теперь железяку. Он сидел, прислонившись затылком к стене дома. Сбоку валялась сорванная с петель дверь и россыпь желтеньких гильз, стрельба стихла, и в мгновенно наступившей тишине стал слышен нежный хрустальный звон люстры. Таранову показалось, что это звенят звезды.
Милицейский УАЗ свернул на грунтовку, ведущую к "объекту № 4" - поместью Стрельцова. Свет фар вырывал из темноты стволы берез. Четверо сотрудников милиции в утробе машины молчали.
УАЗ проехал по грунтовке около сотни метров. Передние колеса напоролись на "ежи", врытые карателем. Осели мгновенно. Спустя секунду та же участь постигла задние. Автомобиль проехал по инерции еще несколько метров и остановился. Захлопали дверцы, вспыхнули фонари, раздался мат. Матерились все четверо и на все лады.
– Че теперь делать будем?
– озадаченно спросил, почесывая затылок, водитель.
– Репу твою чесать!
– зло сказал командир - прапорщик Куценко.
– Ты куда смотрел, раззява?
– А че? Я-то че? Не видать же ни хера.
– Пешком пойдем, - сказал Куценко.
– Тут идти-то хрен да ни хрена.
Четверо милиционеров пошли пешком.
– Бегом марш!
– подхлестнул Куценко. Менты перешли на бег.
Каратель поднялся… Сунул левую руку в карман и достал гранату. Зубами вырвал кольцо… выплюнул… Показалось, что в доме кричит женщина, но он решил, что это обман слуха. Такой же, как звездный звон. Каратель сделал шаг, размахнулся и левой рукой метнул гранату в проем двери… Из проема ахнуло, выбросило наружу щепки, битое стекло и зеркало, облачко пыли.
Каратель достал последнюю гранату, вырвал
Он перебрался через изувеченное трюмо, наугад двинулся вперед. Из простреленной руки капала кровь, под ногами хрустело. Он сделал шаг, другой, явственно услышал всхлипывание и пошел на голос… В ушах еще шумело после взрывов, и голос вполне мог оказаться галлюцинацией.
Каратель пересек холл и остановился перед лестницей. На ступенях лицом вниз лежало сильно иссеченное осколками тело. Оно еще шевелилось. Каратель перешагнул через Смирнова и пошел наверх. Он уже не очень хорошо понимал, что делает… Он знал только, что обязан довести до конца операцию "Караван".
Ступенька… ступенька… еще ступенька… и еще. Дверь. Золотая, изогнутая ручка… всхлипывание женщины. Слабый свет из-за двери.
Каратель ударил ногой, и дверь распахнулась.
…дверь распахнулась. Из полумрака в спальню шагнул человек - страшный, окровавленный. Жанна пронзительно закричала…
Дверь распахнулась. Каратель шагнул в спальню, слабо освещенную маленьким светильником у прикроватной тумбы. Посредине стоял высокий мужчина в халате, с пистолетом в руке. Каратель видел его только на фото, но сразу узнал… Они стояли друг напротив друга и смотрели друг другу в глаза. Было очень тихо.
Пронзительно закричала Жанна. Стрельцов очнулся, сделал шаг назад и начал поднимать пистолет.
Каратель улыбнулся, сделал два неожиданно быстрых шага вперед и ударил левой рукой с зажатой в ней гранатой по правой руке Стрельцова. "Беретта" выскользнула из руки советника, но и "фенька" выпала из руки карателя.
Жанна вскочила, оттолкнула мужчин и выбежала из спальни.
Четверо запыхавшихся милиционеров были метрах в двухстах от "объекта № 4", когда раздался взрыв… Они остановились.
– Кажись, граната, - сказал Куценко.
– Она и есть, - подтвердил Старостин. Он трижды был в Чечне, насмотрелся и наслушался.
– Она и есть, сука такая… Это что ж там за война? Сперва - стрельба, теперь - гранаты…
– Пошли, - сказал Куценко строго. Четверо двинулись вперед, настроение было паршивым… Они внимательно вслушивались, но ни взрывов, ни выстрелов больше не было.
Дорога сделала поворот, четверо ментов увидели впереди кирпичную стену и слабое свечение над ней… выключили фонари.
– Че делать будем?
– спросил водитель. Никто не успел ничего ответить - распахнулась калитка возле ворот и из нее выбежала… обнаженная женщина.
Жанну успокаивали, но толку от этого было мало. Она показывала рукой на дом и твердила: там! там!
– Что там?
– спрашивал Куценко, но она твердила одно:
– Там! Там! Всех убили!
– Ясно, - сказал Куценко таким тоном, что стало понятно: ничего ему не понятно. Он повернулся к Старостину и спросил: - Ну, чего делать-то будем, Саня? Может, подмогу вызовем?