Каратист: без компромиссов. Том 4
Шрифт:
Теперь противник стоял и смотрел на меня, и ждал, что я сделаю дальше. Судя по всему, он решил поменять тактику и дождаться моей атаки, чтобы тут же контратаковать.
Я глядел ему в глаза и никак не мог понять, сказала ему Эмили про мою ложную травму или нет. Ну, ничего, дайте я попробую выманить его из этой крепкой позиции. И одновременно проверить, что там ему нашептала Эмили.
Хотя, должен признаться, я на девяносто девять процентов уверен, что девушка ему уже давно все рассказала. Известно ведь, как женщины умеют хранить тайны.
А тут такой лакомый кусочек. Хорошие сведения про меня, основного конкурента на соревнованиях. Ну как тут удержаться?
Поэтому я чуть изогнул туловище и состряпал слегка заметную гримасу, как будто пытался не показывать боль. Мол, смотрите, я отчаянно пытаюсь скрыть тот факт, что у меня сломаны ребра. И еще я убрал назад левую руку, типа она у меня сломана.
Ну, давай, Жан, покажи, на что ты способен. Атакуй мои больные места, для того, чтобы добиться победы.
Но Жан пока что так и стоял на месте. Глаза насмешливо сузил, пристально следил за мной.
Ничего не понимаю. Если Эмили рассказала ему, то, наверное, этот парнишка уже догадался, что это подстава. Ловушка для простака. И поэтому сейчас медлит, выжидая моей атаки.
Ладно. Мы так и будем стоять, любуясь друг другом? Если он боится атаковать, придется мне самому сделать это. Плевать, что это риск потери еще очков, без атаки не будет победы.
Поэтому я шагнул вперед, вытянул вперед левую руку, поднял ее вверх, привлекая внимание, а сам тоже ударил ногой по ноге противника.
Быстрый проверочный удар, йоко гери в нижний этаж. Почти что лоукик. Но атака не увенчалась успехом. Жан также стремительно убрал ногу, и тут же атаковал ею меня в корпус.
Я в это мгновение тоже продолжил атаку. Получил ногой в бок, довольно сильно, но не остановился и тут же очутился рядом с противником.
Вошел с ним почти в клинч. Ударил его кулаком, боковым ударом, потому что мы стояли слишком близко друг к другу, чтобы бить сэйкен цуки.
Жан ничуть не испугался, продвинулся ко мне ближе и тоже ответил кулаком. И тоже боковым ударом, правда, промахнулся.
И мы, не желая уступать друг другу, начали обмениваться ударами, целой серией ударов, уже позабыв о тактике и глядя, у кого получится лучше. Молотили друг друга, как заправские громилы в портовой забегаловке, уже почти без разбору.
Я пригнул голову и просто бил противника, стараясь в то же время уходить корпусом от ударов соперника. Мне это удалось, потому что глубокие норки из бокса, почти как «маятник» были совсем в диковинку для таких соревнований.
Разве что какой-нибудь ловкий и умелые боксер сумел бы меня поймать, но Жан явно не относился к их числу. Он безуспешно пытался попасть по моей голове, а я активно работал корпусом и каждый раз на выходе отвешивал ему мощные тумаки.
Не знаю, сколько длилась эта потасовка, но затем, после особо удачного удара в челюсть противника, я вдруг обнаружил, что Жан пошатнулся и свалился назад и в сторону от меня. Колени у него подломились, он уронил руки вдоль тела, закатил глаза и упал лицом вниз.
Зрители взорвались криками и воплями ярости.
Глава 22
Перед финалом
Отлично, черт подери. Удалось завалить этого монстра. Честно говоря, не думал, что получится так легко.
Жан лежал на матах, на правом боку, приоткрыв рот, из которого текла струйка крови и закатив глаза. Рядом лежала белая капа, тоже в розовой пене, и рефери второпях наступил на нее, когда подбежал, чтобы проверить состояние Жана.
Трибуны ревели от ярости и негодования, французы кричали, что этого не может быть, а наша делегация стояла в ряд возле татами и хлопала в ладоши, высоко подняв руки.
Судьи совещались между собой, склонив головы к главному арбитру в центре и я пристально следил за ними, ожидая очередного подвоха. В конце концов, если захотят, они могут объявить, что я нанес удар нечестно, нарушив многочисленные правила соревнований и обнулить результаты поединка.
Но нет. Главный судья выслушал коллег, кивнул, быстро начеркал что-то на листочке бумаги, поднялся и передал его помощнику. Тот подбежал к татами, взобрался на него и передал листочек рефери.
К тому времени рефери, плотный низкорослый мужчина с седеющими волосами, ловкий и подвижный, уже отодвинулся от Жана и стоял рядом. Моим соперником уже занялись дежурный врач турнира и еще двое помощников. Все это время зрители на трибунах продолжали возмущенно роптать.
Рефери посмотрел на судей, кивнул, поклонился и подозвал меня к себе по-французски: «Viens ici, viens!». А когда я подошел, указал в мою сторону и объявил победителем по-английски. Говорил он негромко, слов не слышно из-за шума, но все и так все поняли.
Трибуны снова взорвались криками, но еще раздались и аплодисменты. Публика все равно оценила наш поединок по достоинству и воздала мне должное.
Я поклонился стоя, процедура называлась рицу рэй. Сначала, как и положено, семен ни рэй, поклон почетному месту. Я повернулся на девяносто градусов, принял стойку фудо дачи, поднял кулаки перед лицом и опустил в исходное положение. Затем согнул верхнюю часть туловища, примерно до тридцати градусов и одновременно выдохнул: «Осу!». Между прочим, само это слово является сокращением от японского выражения «синобу», что означает «терпение».
При этом я все время смотрел вперед и видел прямо перед собой обжигающий взгляд главного арбитра.
Затем я повернулся к рефери и выполнил сюсин ни рэй, дань уважения ему. И, наконец, как и полагается, третий поклон, отагай ни рэй, с поворотом к все еще лежащему на матах Жану. Каждый раз я произносил «Осу!» и поднимал и опускал кулаки перед собой.
Дань уважения. Без ритуала в карате никуда. Жан пошевелился, поднялся, помощники увели его под руки. Я тоже сошел с татами, освобождая место для следующего поединка.