Караваев и улитка

Annotation

Рассказ об исполнении мечты. Возрастной ценз: от 18 лет и выше.

КАРАВАЕВ И УЛИТКА

План и воплощение

Справка

Предупреждение

КАРАВАЕВ И УЛИТКА

фантастический рассказ

План и воплощение

На стене одиноко висело объявление: «Продаётся улитка. Большая. Не ахатина африканская (гигантская)». И номер домашнего телефона на надрезанных гребёнкой лоскутках бумаги. Караваев развеселился. Улиток он видел с детства, а повзрослев и занявшись бизнесом, даже попробовал. Во французском ресторанчике и не дома, а в самой что ни на

есть Франции. С видом на Эйфелеву башню. Конечно, улиток можно было попробовать и дома, благо в его родном городе с начала нулевых имелся свой французский ресторан, в который виноградных улиток привозили самолетами в живом виде прямо с их исторической родины, потому что это были французские виноградные улитки, собранные на виноградниках Прованса, как дежурно шутил шеф-повар ресторана месье Пьер, лично вынося счастливчику дежурное блюдо от шефа. В действительности же, улиток завозили из Калинградской области, где их разводили в промышленных масштабах специально для продажи в рестораны и на нужды фармацевтической промышленности. Таким образом, настоящие французские улитки были фальшивы насколько, насколько был французом месье Пьер. Правда, знали об этом немногие, но Караваев относился к числе тех, кто был приобщён к тайне, через друга лучшего друга зятя сестры Караваева Андроники, который, друг друга лучшего друга зятя сестры, непосредственно занимался поставками этих самых калининградских виноградных улиток во все рестораны французской кухни родной караваевской и примыкающей к ней области.

– Что значит гигантская?
– задался вопросом Караваев, машинально отрывая бумажный лоскут с телефонным номером. Улитки, которых он видел, размерами никогда не превышали трёх-четырех сантиметров.
– Надо бы поискать в интернете эту самую, как там её?
– Караваев перечитал объявление, - африканскую ахатину. Он черканул в записную книжку название улитки и заложил страницу сорванным бумажным лоскутом для памяти.

– На работу, Виталий Константинович?
– водитель Жора предупредительно распахнул заднюю дверцу лимузина.

– На работу, Георгий, - сказал Караваев, обречённо бросая сумку на сиденье. Куда ещё, кроме как на работу?

Жора индифферентно промолчал.

Вечером, после двадцати одного ноль-ноль, Караваев отпустил водителя Жору домой, а сам поехал к сестре «вечерять». «Вечерять» означало ужинать в семейном кругу. Сам Караваев был холост и жениться в обозримом будущем не собирался. В прошлом он был неудачно женат. Брак продлился полтора года и расстались они с женой по взаимному согласию, без обид и сожалений, благо, что детей в этом кратковременном союзе не нажили. Бывшая жена вскоре благополучно связала себя повторным браком, а Караваев уехал на «севера», чтобы заработать «большие» деньги (иначе за «длинным рублём»). «Длинный рубль» или «большие» деньги, мыслились ему тугими новенькими пачками купюр, туго перетянутыми крест-накрест бумажными банковскими ленточками, оттягивающими карманы брюк и хрустко шелестящими при пересчёте. В пачках были исключительно пятитысячные купюры, общей суммой не меньше миллиона рублей. Караваев заранее планировал купить хорошую машину, а оставшиеся от покупки деньги без сожаления просадить на курортах Черноморского побережья, куда намеревался отправиться на своём новоприобретённом автомобиле. Да простит меня внимательный читатель, если таковой найдется, обнаруживший ненароком гнетущее однообразие в личной судьбе главных героев. Все они холостые, да разведённые, все с неустроенной личной жизнью, все бездетные, пусть и порой вполне успешные внешне. Объясняется такое унылое постоянство достаточно просто. Женатого мужчину труднее отправить в далекое путешествие, заставить ввязаться в сомнительную авантюру с неясным результатом, отказаться от выгодного места и рисковать деньгами, карьерой и здоровьем. Нет, конечно, в жизни встречается множество мужчин, отцов семейства, по роду своей деятельности или в силу характера и сложившихся обстоятельств вынужденных длительное время находиться вдали от семьи (в широком спектре от космонавтов, моряков, дальнобойщиков до банальных алиментщиков, то есть особей мужского пола, скрывающихся от уплаты обязательных выплат на содержание ребенка, иначе — алиментов), но жизнь настоящая и жизнь выдуманная соотносятся также, как натуральная осетровая икра и икра искусственная, изготовленная из куриных яиц, молока, желатина, мяса ценных пород рыб, соответствующего органического красителя, красного или чёрного и соевых добавок. В том смысле, что... ну, вы меня, надеюсь поняли.

Посему, будет у нас Караваев одинокий холостяк. Одинокий и богатый. Опять же, почему богатый? Он мог бы быть одиноким и небогатым, и даже

не небогатым, а попросту нищим, перебивающимся случайными заработками или живущим скромно на маленькую зарплату, едва хватающую от выплаты до выплаты, отчего ему приходилось часто, давя в душе закипающую злобу и переступая через попранную гордость, столоваться у родной младшей сестры, стойко вынося иронические взгляды и насмешливые реплики сестриного мужа относительно его, караваевского, хронического безденежья, помноженного на неспособность устроить своё неприкаянное бытие. Потому что социальная опция «быть богатым» есть необходимое (настоятельное) условие в рамках конструируемого и постулируемого рассказчиком сюжета. Проще говоря — для исполнения задуманного Караваев должен быть богатым. Не Крезом каким-нибудь, входящим в топ-сто миллиардеров по версии журнала «Форбс», а обычным таким, заурядным середнячком, с чистым доходом в один-пять миллионов (мало?), ладно в пять-десять миллионов американской валюты в год (много?).

Дверь открыл Аркадий, муж сестры Караваева Андроники, в роскошном белом махровом халате, с гостиничным логотипом, шитым золотой нитью на бархатной синей подложке. Гостиница была европейская, дорогая, из сети дорогих европейских гостиниц, отличающихся изысканностью обстановки и заботливым, почти домашним сервисом. Аркадий не занимался бизнесом, и жена его, сестра Караваева, не была бизнес-вумен, а гостиничный сертификат, с недельным проживанием в королевском люксе был подарком Караваева к свадьбе, и халат не был захвачен постояльцами по случаю при отъезде (читай, украден), а подарен ви-ай-пи клиентам официально (вручён с пожеланиями счастья и поздравлениями по поводу бракосочетания), в количестве семь штук (комплектом, семь штук уютных, легких, мягких, воздушных халатов, отдельно мужским, отдельно женским), упакованным в удобную сумку на застёжке-молнии и с непременным логотипом гостиничной сети на выпуклых сумочных боках. Волосы у Аркадия были мокрыми и взъерошенными, на шее дремлющим питоном висело махровое полотенце, развязной радужной окраски.

– Сева, - сказал Аркадий, энергично улыбаясь, - заходи!

Аркадий практиковал североамериканский подход к жизненным реалиям, перипетиям и невзгодам, состоящий из двух нехитрых аксиоматических частей: у меня «всё okay» и «всё all right», сопровождаемый направленной вовне зверски аффектированной (или насквозь лживой, как определял про себя Караваев) улыбкой, от которой на улице в панике разбегались кто куда домашние и бродячие собаки и злобно шипели в спину сидящие на скамейках у подъездов старушки-пенсионерки.

– Я в дУше, - сообщил Аркадий, набрасывая на волосы полотенце и по дуге направляясь вправо к полуоткрытой двери ванной комнаты.
– Не скучайте без меня!

– Вот ещё!
– из кухни выплыла сестра Караваева Андроника, получившая имя в честь василевса империи Ромеев (Восточной Римской, или Византийской империи) Андроника I Комнина [1], правившего империей с 1118 по 12 сентября 1185 гг. н.э., последнего из рода Комнинов и предка будущей династии Великих Комнинов, императоров Трапезундской империи.

– Похристосуемся, братишка, - ласково сказала Андроника и близкие кровные родственники, по старому русскому обычаю трижды поцеловались в щёчки, обнявшись, опять же по-братски или по-сестрински, смотря с какой точки зрения глядеть на эти традиционные объятья-поцелуи.

– Снимай ботинки, тапочки под вешалкой.

– Я помню, сестрёнка.

– В этом и заключается шарм хлебосольной хозяйки — вежливо напоминать гостям о правилах приличия.

– Так я не гость, сестрёнка, если ты не забыла.

– А на тебе я тренируюсь, братик.

– Коварная. Где племяшки?

– Младшая смотрит мультики наверху. Старшая читает.

– Читает? Ух ты!

– Дети, бывает, тоже читают.

– Не представляю. Разве только смски.

– Ты удивишься, братик. Книги. Бумажные, - и сестра изобразила руками как перелистывают страницы бумажных книг.

– Надо это посмотреть, - немедленно загорелся желанием увидеть процесс чтения молодежью проверенного веками информационного гаджета.

– Только после ужина, - строго обрезала порыв Караваева Андроника.
– Мой руки и иди к столу.

– Куда? В ванной твой ненаглядный зависает.

– Вымой здесь. Или подожди.

– Здесь так здесь, - сказал Караваев.
– Мыло одолжите?

– Посмотри справа, рядом со средством для мытья посуды.

– Жидкое? «Васильковое»? В такой изогнутой бутылочке? С жёлтенькой кнопочкой наверху?

– Да, да, да. В бутылочке и с кнопочкой. Жидкое. Ничего страшнее «Биолана» на раковине мы не держим. Всё страшное внизу. «Доместос», «Мистер Мускул», жидкий аммиак...

– Боже, Ника, жидкий аммиак! Его в стальных баллонах перевозят. Жёлтого цвета.