Караван к Наташке. Дилогия
Шрифт:
Дернулись американцы слишком поздно с просьбой о помощи к российскому ВКФ – генаи успели понастроить в захваченных системах достаточно боевых стационарных станций. Хорошо хоть враги пока несколько отстают от землян по научно-техническому уровню. И даже если они догонят и перегонят Землю технологически – не очень-то реальное предположение, но вдруг? – то в ближнем бою где-то один к пятидесяти они все равно будут проигрывать. Ну нет у генаев того, что у людей называется интуицией. Не дано.
– Деталировка активной цели произведена, – доложила Эвита. – Шесть тяжелых истребителей дальнего действия и боевой корабль малого класса типа корвет. Идентификация – генаи. Скорость, – приятный голос бортового информатора буквально пропел
Майор, удивленно-неверяще вслушался, глянул на боковой экран, где информация о целях была выведена несколькими строчками, и произвел оценочный расчет.
– Довы…лись! – ругнулся про себя Павел. – По скорости они нас, оказывается, уже почти догнали. И что теперь делать? Удрать-то к базе можно еще без проблем. Но тогда противник прорвется к Лазоревой и наведет там шороху. Помощь с базы придет слишком поздно. Только наша пара истребителей еще может их гарантированно перехватить на пересекающихся курсах. В ближнем бою у землян в любом случае преимущество. Но вот их количественное превосходство… Корвет – это серьезно. Одних зенитных турелей в районе десятка, а главный калибр если вмажет – мало не покажется. Надо делать ноги. А потом слушать в кабинете командира базы записи из системы Лазоревой с криками о помощи? Да я же после этого в глаза своим пилотам смотреть не смогу! Нет, в рапорте все будет чистенько – ввиду подавляющего численного преимущества противника строго в соответствии с таким-то статьями Боевого устава ВКСС было принято решение…
– Серхио, генераторы к бою!
– Выполняю, господин майор, – голос лейтенанта звенел от возбуждения.
– Мальчишка, – с теплотой и сожалением подумал Павел, – не понимает или не желает понимать, что мы идем умирать?
– Держись не далее двух тысяч от моего "Зубастика". Уцепись за мой хвост и прикрой своими защитными полями. Мне придется всю мощность пустить на переднюю полусферу. К гашеткам пушек даже не прикасайся – собьешь мне весь рисунок боя.
– А как же кормовая турель? – обиженно протянул испанец. Он что, только задний щит для командира, а самому стрелять нельзя?
– Только после того, как окажемся внутри их построения. Вот тогда, в задней полусфере, пуляй куда захочется.
– Внутри? Господин майор, они же нас гравитационками размажут!
– Без риска зацепить друг друга? Это вряд ли. В нас еще попасть надо, – хмыкнул Павел и, стараясь использовать каждую оставшуюся до начала боя секунду, начал в виртуале прикидывать различные версии схватки с врагом. Откидывал вариант за вариантом, пока не нашел несколько, пусть с не очень-то высокой вероятностью, но все-таки позволявших надеяться на успех.
Дистанция сокращалась, и майор переключил все внимание на противника. Генаи, действуя строго по учебнику, используя подавляющее численное превосходство, пошли на обхват. Так никогда в земных учебниках по тактике космического боя такой вариант и не рассматривался. При безнадежном исходе боестолкновения, в уставе четко прописан отход к своим порядкам, сосредоточение истребителей в ударный кулак, и только после этого концентрация огня из всех видов оружия на противнике. Вот что в генаях ему нравится, так это четкое следование инструкциям – никакого полета фантазии. Попробуем на этом сыграть. Глядишь, и удастся выбраться живыми из этой заварухи.– Серхио, переход на ручное, – отдал команду ведомому, сам переключая все каналы управления "Зубастиком" на штурвал, педали и электромеханический пульт.
При стрельбе из гравитационных пушек образуются слабые волны возмущения метрики пространства. Слабые, но с очень широким высокочастотным спектром. Время в этих волнах попросту рвется. Маленькие, еле заметные скачки на какие-то пикосекунды. Но их вполне достаточно, чтобы тонкая электроника напрочь свихнулась. У компьютерщиков это, кажется, называется иголками. Когда сигналы из-за неизбежных задержек в линиях связи приходят не вовремя. А тут эти задержки хаотически возникают прямо внутри электронных блоков. Распространяются волны возмущения на тысячи и десятки тысяч километров. При стрельбе главным калибром – аж на сотни тысяч. Человеку рваное время почти до лампочки – кратковременный отказ вестибулярного аппарата и легкая тошнота. При надлежащей тренированности переносится без проблем. А электроника скисает мгновенно. Поэтому в бой – только на ручном управлении.
– Готов лейтенант? – запросил Павел у ведомого.
– Так точно, господин майор! – лихо отрапортовал Серхио.
Бу-бух! Звук в безвоздушном пространстве не распространяется, но преобразование огромной накопленной в гравитационных генераторах энергии, как бы тщательно главный калибр отъюстирован ни был, вызывает небольшое сотрясение близлежащих элементов корабля, передающихся по корпусу в пилотскую кабину в виде громкого гула.
Павел разрядил генераторы пушки в направлении вражеского корвета, без малейшей надежды на попадание в цель. С восьмидесяти тысяч километров поразить противника даже из главного калибра эсминца невозможно. Что уж говорить о вдвое более слабом орудии тяжелого истребителя-перехватчика. Эффективная дальность стрельбы "Зубастика" не превышала пятнадцати тысяч километров. Но теперь враг минимум на полчаса лишен возможности использовать гиперпространственные движки. Не запускаются они без компьютеров. А если корабли уже в гипере, но не успели уйти далеко, то выскочат в обычную метрику как пробка из бутылки теплого шампанского. Теперь основная задача – войти в клинч.
Землянин, тем более ветеран, не говоря уже о лучшем пилотажнике фронта, таком как майор Затонов, выполняет манёвр в бою практически не думая – на одних отработанных годами навыках, а генаи даже командой не способны раз и навсегда запомнить мышечные усилия пилота, не дано. Потому и берут количеством, никак не качеством. В ближнем бою люди заметно лучше пилотируют, чем враги.
– Лейтенант, стимуляторы! – напомнил ведомому Павел, сам выжимая на пульте соответствующую клавишу. Игла дозатора воткнулась в шею и впрыснула в сонную артерию боевой коктейль, резко ускоряющий восприятие, увеличивающий силу и улучшающий способность переносить перегрузки. Гравикомпенсатор – это конечно хорошо, но без тонкой электроники он срабатывает с заметной задержкой. Что, соответственно, приводит к кратковременным, но от этого отнюдь не теряющим силу ударам по телу. Как будто кувалдой огрели!
– Выполнено! – доложил Серхио.
Еще десять минут на сокращение дистанции. Мышцы наливаются силой, картинка на обзорном мониторе становится четче, глаза начинают различать отдельные пиксели, несмотря на очень высокое разрешение экрана. Теперь затянуть ремни, плотно прижимающие к пилотскому ложементу.
– Промаркируй цели. Корвет первый, истребители с двенадцати часов от него по часовой.
– Есть!
Тридцать тысяч километров. Картинка мигнула, во рту появился привкус железа – противник открыл огонь с дальней дистанции. Щиты в передней полусфере на максимум.
– Скольжение вправо-вверх тридцать, – предупредил ведомого и увел машину с осевой траектории идущего в лоб корвета. "Зубастик" Серхио прилип к хвосту истребителя Павла в каких-то трехстах километрах. Молодец, хорошо держится.
– Левый косой вниз сорок пять!
Перегрузка ударила и пропала. Вираж получился достаточно крутым, и всего в десятке тысяч впереди почти точно в центре прицела оказался вражеский истребитель. Павел на глазок дал поправку – считать упреждение не было времени – и выжал гашетку главного калибра. Попадание – машина противника расцвела всеми цветами радуги, переливающимися на коконе защитного поля. На несколько минут его сенсоры вырубились – экипаж противника ослеплен.