Караван счастья

Булгакова Оксана Сергеевна

Недаром Леонид Степанович Душкин в первую же встречу с Катеневым достал из своего архива и передал ему кинопленку, которую хранил четверть века.

Живой, веселый Бахчиванджи улыбается с экрана. Вот он последний раз пожал руки товарищам, уверенно подошел к самолету, поправил кожаный реглан, очки, легко забрался в кабину, опустил фонарь. Два человека вывели самолет на старт.

Мгновение — и гаснет в небе пламенный след.

Не так снаряжают сегодня в путь космонавтов, и маленький фанерный БИ-1 совсем не похож на современный реактивный самолет. Но именно на нем, легко помещавшемся под крылом рядового бомбардировщика, была впервые в истории достигнута звуковая скорость. И именно от этой «малютки» ведут свое происхождение сегодняшние космические

корабли.

ТАМ, ГДЕ РОЖДАЛСЯ БИ-1

Маленький уральский поселок затерялся среди гор. Расположенный вдали от столбовой дороги истории, он и не претендовал на какую-то особую роль. Да и история лишь дважды вспоминала о нем. Один раз, когда литейный заводик посетила императрица Екатерина. Второй — спустя два столетия, когда в грозные дни Великой Отечественной войны принял он коллектив авиаконструкторов. Время тогда было тревожное, напряженное. Работали люди на совесть, не чувствуя усталости и не всегда точно зная, что именно делали. Ясно, что для фронта, для уничтожения фашистов. Правда, поговаривали тогда в народе, что один самолет-то и собрали за все время, вроде маловато. Ну, а что это за самолет — знали лишь конструкторы да кудрявый смешливый летчик, который в декабре 41-го появился на заводе.

Невелик поселок, все знают друг друга сейчас, знали и тогда весельчака, остроума Жору. Прилетая в поселок, он сажал свою машину прямо на замерзший пруд, и даже взрослые, не говоря уж о ребятишках, сбегались посмотреть на этого храброго человека.

Когда мы с Игорем Катеневым появились в парткоме завода, Петр Яковлевич Махмутин искренне удивился: «Первый реактивный у нас? Вы что-то путаете, товарищи. А впрочем…»

Через час собрались у секретаря ветераны, в основном, женщины-работницы, трудом которых в годы войны создавалась удивительная машина. Пошли по рукам привезенные нами фотографии. Кто-то узнал себя, друзей, завод. Нашли даже точку в цехе, с которой 15 мая 1942 года, в день полета Григория Яковлевича, неизвестный фотограф снял цеховой митинг. «Привет капитану Бахчиванджи, первому в мире совершившему полет в новое» — плакат был протянут через весь цех, его ясно видно на пожелтевшей от времени фотографии, переданной нам совсем в другом конце Союза.

А вечером, казалось, весь поселок спешил в клуб. Всего несколько минут демонстрировали мы кинокадры, сохраненные профессором Душкиным, но люди смотрели их с большим волнением. Спустя четверть века встретились рабочие со своим детищем. Вставали из зала те, кто вместе с Григорием Яковлевичем оживляли машину, рассказывали о нем, о тех днях.

РАНЮК ВКЛЮЧАЕТСЯ В ПОИСК

Кто знает, как раскручивалась бы нить поиска дальше, ответь в тот день на телефонный звонок из Краснодара кто-нибудь другой, а не Александр Тарасович Ранюк. Далеко в трубке неизвестный человек, назвавшийся штурманом Катеневым, спросил Ранюка, что знает он о Григории Яковлевиче Бахчиванджи. Председатель сельсовета Ранюк к этому вопросу готов не был: о Бахчиванджи он не знал ничего. В остальную минуту разговора он успел догадаться, что человек, за которого так горячо ратовал неизвестный штурман, — личность замечательная, раз, и к станице Бриньковской имеет отношение самое прямое, два.

На этом разговор оборвался. И еще долго удивлялись телефонисты в Краснодарском аэропорту, вспоминая странное поведение своего клиента: 35 минут ждал он соединения со станицей, а разговаривал только две. А было все просто: ИЛ-18 стоял в Краснодаре 40 минут.

Кто знает, как сложились бы дела дальше, имей Александр Тарасович Ранюк иной склад характера. Краевед, журналист и председатель сельсовета, Ранюк был человеком увлеченным, одержимым и упрямым. Уже несколько лет писал он книгу о родном крае, о суворовском генерале Бринькове, основавшем это урочище; о героических делах своих однополчан в годы войны и мира. Но о Бахчиванджи он слышал впервые.

И Ранюк включился в поиск.

Вскоре

после революции 1905 года появился в приазовской казачьей станице Бриньковской «инородец» Яков Бахчиванджи, рабочий, пролетарий, мастер на все руки. Поступил на мельницу механиком. Вскоре женился на дочери бедного казака. Когда Грише было три года, мать умерла. Воспитывала его Агнеса Степановна Бахчиванджи, вторая жена отца. К этому времени семья переехала в соседнюю станицу Ахтари.

Разыскал Александр Тарасович людей, которые хорошо помнили семью Бахчиванджи, их соседей по дому. Помогали ему пионеры, красные следопыты. Семью Якова Бахчиванджи в станице больше помнили под фамилией Садовниковы. В самом деле, бахчи — сад по-болгарски. И вполне вероятно, что выходец из болгарского поселения на Кубани Яков Иванович сам перевел свою фамилию на русский лад. Значительно позже подтверждение этой версии мы нашли в семье Бахчиванджи.

Обо всем этом Ранюк написал неизвестному штурману Катеневу. И через пять дней получил телеграмму, из которой явствовало, что сегодня в пять часов дня в Краснодарском аэропорту его ждет Катенев: следует лететь в Свердловск на заседание, посвященное памяти его земляка.

Пора в станице была горячая, страдная. Но станичники решили: пусть Ранюк едет. К исходу дня в Краснодарском аэропорту появился высокий сутуловатый человек с папкой. Терпеливо ждал он неизвестного Катенева. Но час проходил за часом, а тот не появлялся. Наконец, запасшись билетом на последний рейс, Александр Тарасович стал обдумывать обстановку. Обдумывать пришлось долго: рейс задерживался. Когда же, наконец, была объявлена посадка и так ничего и не решивший Ранюк пошел к посадочным вагончикам, аэропортовское радио предложило ему встретиться у справочного бюро со штурманом Катеневым. Так они встретились. Два совершенно разных человека, с одинаковой душой. Друг другу они понравились с первого взгляда.

Капля за каплей, факт за фактом пополнялось наше досье. Появились новые документы, фотографии. Нашими активными помощниками стали пионеры. Телефон на моем столе звонил без конца. Мне советовали. Мной руководили. Мне, наконец, приказывали.

— Оксана Сергеевна? — спрашивал веселый пионерский голос. — Мы разыскали сослуживца Бахчиванджи В. Я. Бессалова. Завтра в 11 часов он будет у вас.

— Редакция? Мы познакомились с А. М. Кутьиным. Он знал Бахчиванджи. Завтра в…

Они очень много сделали, наши быстроглазые помощники. Они буквально за неделю перевернули весь город. Они горели, они жили этими событиями. Их пионерская дружина боролась за право носить имя летчика-испытателя.

А в мастерской молодых скульпторов Валентины и Владимира Грачевых тоже полным ходом шла работа. По фотографиям они создавали образ человека, которого никогда не видели. Работали на энтузиазме, полностью на общественных началах. И с нетерпением ждали каждого прилета Игоря, каждой новой фотографии, факта.

В ПУТЬ-ДОРОГУ

Шла запоздалая уральская весна, когда мы, нагруженные кино-, звуко- и светоаппаратурой, отправились в путь. Теперь с нами были трое операторов. А это верный признак того, что телепередача уже не за горами. Действительно, через две недели зажглось привычное табло «Передача идет», и мы с Игорем стали рассказывать о том, что удалось нам узнать за последние месяцы и эту неделю о человеке, с которым все последнее время и во сне, и наяву связаны наши мысли. Но пока от той передачи нас отделяли шесть тысяч километров дорог.

Начавшись на южном берегу Азовского моря, на родине Григория Яковлевича, наш путь должен был завершиться на северном, там, где по не совсем проверенным данным могла жить семья Бахчиванджи.

Станица Бриньковская. Земля Кубани. Здесь, на азовских берегах, прошло Гришино босоногое детство. Может, этот седой разливистый Бейсуг научил мальчика упорству и твердости? Или штормовой ветер с Азовского лимана вдохнул в него ум и сноровку? Или песни, предания старых казаков донесли до него мудрую смелость его дедов?