Караванщица
Шрифт:
– Объяснимо! – махнул рукой Глава. – Но вечером мы вас ждем, причем не с пустыми руками.
– Как и велит традиция, – накинув капюшон палетты, Нирина коротко поклонилась.
К закату, словно по заказу, утих ветер, оставив на губах только намек на горечь. Зубчатые язычки огня аккуратно лизали бока водруженного на распорки котла. Помешивая ароматный взвар длиной поварешкой, а другой медленно вливая из глиняного кувшина густую, тянущуюся темно-зеленую жидкость, караванщица сама себе неожиданно напомнила древнего алхимика-экспериментатора.
Кусок неба, залитый алыми и лиловыми отблесками, отражался в темной жидкости, играющей яркими искрами. Ароматный дымок тонкой струйкой поднимался
Прощальный костре явно удастся. Хотя главная задача – угостить пустынника. И его далеко не почтенное семейство питьем, приготовленным по старинному, но немного измененному рецепту, секрет которого тщательно хранится в недрах торгового дома Вирин. А уж способы изменений, в результате которых полезный напиток превращался в медленно действующий яд, не смертельный, просто парализующий… и противоядия… Это была главная родовая тайна.
И именно им Нирина сейчас собиралась угостить всех сидящих у костра.
– Прошу, – последний раз взболтнув поварешкой ставшую светло-зеленой жидкость в котелке, предложила она.
Густое ароматное варево полилось в первую пиалу.
– Мое почтение, Релат.
Караванщица улыбнулась теперь уже бывшему Главе. Тот поднес пиалу к губам, аккуратно попробовал.
– Вы как всегда на высоте, почтенная. Удачи вам в делах.
– И вам, друг мой.
Обмен неспешными фразами под ночным небом, в кругу костра, очерченного пляшущим огнем, потек легко и привычно. Слова прощания легкой горчинкой ложились на язык, пожелания и благословения, не церемонные, но искренние, укрывали прохладной пеленой. На миг люди словно стали ближе, подобно братьям и сестрам, надолго, если не навсегда прощающимися. Такова дорога пустыни. Она странным образом объединяет тех, кто не таит в душе подлости и обмана. Так, по крайней мере говорят легенды, взывающие к сохранению древних традиций. Завтра люди разъедутся, веер дорог разведет купцов и торговцев по разным краям, но каждый сохранит в глубине души миг единства. Со спутниками, миром, солнцем и бесконечными песчаными волнами.
И Нирина тоже. Не таила…
И травить никого не собиралась. Просто как иначе, не вызвав подозрений, угостишь ядом нужных людей, не угостив при этом всех?
– Кенри, о чем вы хотели со мной поговорить? – поправив смявшуюся юбку, женщина подняла взгляд на стражника, подошедшего к огню одним из последних.
Тот для начала заглянул в котелок, на дне которого шипели остатки узвара. И разговор начинать не спешил.
– Мне не хватит?
– Не волнуйтесь, я все равно буду варить еще, – указав на стоящую у ног вторую глиняную бутыль, заметила женщина, пристально вглядываясь в лицо седого человека. Тонкие шрамы, исчертившие худое лицо, совсем его не портили, острый взгляд черных глаз и какие-то птичьи повадки делали его похожим на пустынного ястреба.
– Так что же?
– Услуга за услугу, шаери Вирин, – стражник улыбнулся, – я просто прошу вас передать весточку. В Озерное княжество. Мне… не стоит там появляться. А магический вестник не по карману пока.
– Я сегодня письмоносица, – Нирина усмехнулась, присаживаясь рядом. Взяла пиалу и пригубила узвар. – Конечно же, передам. Берите.
И удобно устроила пиалу в ладонях собеседника.
– Но почему я? – недоуменно вопросила небо караванщица.
– Вам доверяют. Многие. Даже аланийские полукровки. Вы умны, изворотливы, удачливы. Кодексы и традиции будто оживают в ваших руках.
– Эти
И вздохнула, пригасив подозрительность. Мало ли, почему в разговоре проскочили ее пассажиры. В конце концов, они действительно аланийцы.
Помолчали, глядя на огонь. Пламя почти угасло и тонким синеватым покрывалом стелилось по углям. Мерцающие тени подступали ближе, скользя по дрожащей границе света. Приняла письмо, скатанное и спрятанное в плотный кожаный чехол. Провела пальцем по вытесненным рунам, означающим имя адресата. Саида Ивная, поселок Рудный. Интересно…
– Ну что же я могу для вас сделать? – внимательно следя за руками, неспешно прослеживающими изгибы слов, спросил воин.
Караванщица улыбнулась, заглянула в котел и подбросила охапку сушняка. Бело пламя взвилось вверх, едва не подпалив ей волосы. Длинные темные завитки затрещали, но были спасены и спрятаны под ворот.
– Пойдите, проверьте, всем ли досталось узвара, и мы в расчете, почтенный Кенри.
– Всего лишь? – он удивился, но встал.
– О, это очень ответственное задание, ведь уже ночь, а в темноте таятся страхи, подстерегая незадачливых путников! – Нирина придала голосу потусторонности. – И позовите всех на вторую порцию, а это – тому, кому не досталось, – сливая остатки напитка в пиалу и отдавая ее стражнику, женщина почти смеялась.
– А кое-кого и звать за добавкой не надо, – выступая из тени, заметил мастер Слова. В серой тунике аланиец казался тонкой монохромной тенью. Дождавшись, пока отойдет Кенри, он спросил:
– И что это было?
– Легкий яд. Паралич и сон, – почти касаясь уха, прошептала ему Нирина. – А сейчас займемся противоядием. Ведь очень подозрительно будет, если вдруг все наши спутники утром уснут так, что и пожаром не разбудишь?
Мужчина погладил рукоять клинка, с которым не расставался, и согласно кивнул.
Перед рассветом, когда солнце еще не взошло, но с нежно розовеющего у горизонта неба сошли звезды, а ветер осторожно трогал кружевную листву, Нирина выскользнула из фургона. Кутаясь в легкую, струящуюся при движении ткань, скользнула к обтрепанной, затянутой новым сизым пологом повозке. Вьющиеся волосы облаком окружали лицо, на смуглой коже играли блики масляного фонаря.
Затаив дыхание, женщина приложила руку к плотной ткани и прислушалась. Щурясь, попыталась абстрагироваться от далеких воплей запертых по клетям шакалов и музыки, доносящейся из дома управителя. Приникла ухом и только так, наконец, расслышала неровное, всхлипывающее дыхание. Все трое… на месте, спят. Тихо обходя логово пустынников, заметила безвольно свешивающуюся из-под полога тонкую мозолистую руку. Женскую. Проследив линию ладони и расслабленных, будто указующих пальцев, взглянула под колеса. Там валялся флакон темного стекла, едва заметно поблескивающий в пыли. Подобрала, приоткрыв пробку принюхалась и, скривив губы, швырнула обратно. Стекло хрустнуло под сапогом. Никого вы больше не отравите. Этой настойкой. Внутрь заглядывать не стала, только руку убрала, и поспешила к коновязи.
Когда солнце показалось из-за тонкой линии трав, врезающейся в небо, фургон был готов к отправлению. Поправив попоны на лоснящихся крупах и нервно пригладив волосы, Нирина отправилась будить Релата. Растолкав мужчину, более походящего на кокон шелковичного червя, так он закутался в одеяло, прошептала ему на ухо:
– Мы уходим. Хочу первой быть на границе…
Бывший старший каравана сонно моргнул, яростно растер лицо и выбрался из-под своего фургона.
– О? – посмотрел на алеющее небо и усмехнулся. – Умно. Кажется, поднимается ветер.