Каравеллы выходят в океан

Лиелайс Артур

Мореходов утомило это однообразное плавание с попутным ветром, без каких-либо развлечений и перемен. Тупая апатия сменялась напряженным ожиданием. Страх охватывал их при взгляде на безбрежную водную пустыню, над которой лишь изредка пролетали буревестник или чайка.

Наконец сильный северо-восточный пассат утих, и к великой радости команды подул переменный ветер. На море началось волнение, временами шел сильный дождь. Работа оживилась.

Колумб тоже был рад, так как знал, что экипажи не верят в возвращение на родину из-за отсутствия в этих широтах западных ветров.

Но Испания оставалась где-то далеко за горизонтом, в невообразимой дали. Теперь всех обуревала жажда

увидеть землю – все равно какую – далекий материк или один из легендарных океанских островов – лишь бы только землю! Люди ждали, что берег вот-вот вынырнет из-за горизонта, и жадно искали признаки его приближения. И все, что говорило о близости земли, отмечалось в дневнике. То на севере показалось большое облако, то птицы пролетели на запад, то попался пучок зеленой травы, то краба поймали. Это были верные приметы, а земля все не появлялась. Не раз уже с мачты раздавался ликующий крик «земля!», но моряки опять и опять убеждались, что их ввели в заблуждение груды облаков.

Так, однажды вечером с «Пинты» вдруг донёсся крик: вдали показался берег! Матросы забрались на мачты и реи и действительно увидели в лучах заходящего солнца темную полоску. Колумб бросился на колени и возблагодарил господа бога, а затем приказал матросам петь славу святой деве Марии и только потом идти к острову. Но никакого острова не оказалось – это снова была груда облаков.

Людей охватили страх и отчаяние. Еще никогда они так долго не находились вдали от суши. Их угнетало однообразие жизни и полное безделие, если не считать вахт. Лишь изредка они ловили рыбу или спокойно купались в теплых водах океана. На кораблях давно уже не звенели песни, не ходила ходуном палуба под ногами плясунов. Тоска и безразличие перерастали в озлобление и ненависть друг к другу и к адмиралу – этому фанатику чужестранцу.

Каравеллы Христофора Колумба в океане.

Ночи напролет подобно изваянию стоял он на носу каравеллы, устремив горящий взор на запад, прислушиваясь, не ревут ли впереди волны, разбиваясь о скалы. Он вглядывался во тьму, стараясь различить при свете звезд темную полоску берега…

Не случайно Колумб писал в дневнике, что он приучает себя обходиться ночью без сна. Команда боялась адмирала, который, подобно привидению, день и ночь бродил по кораблю.

Куда ведет их этот проклятый генуэзец? Что видит он вдали за горизонтом? Надо повернуть назад, на родину, пока еще не поздно, пока не съедены сухари и не выпита пресная вода.

О настроении команды в изложении дневника говорится: «Люди теперь уже не могли больше терпеть, жалуясь на долгое плавание, но адмирал ободрял их как нельзя лучше, вселив в них добрые надежды на большие выгоды в будущем». Колумб горячо убеждал усталых моряков, рисуя перед ними заманчивые картины дальних стран, почерпнутые им из книг Марко Поло. Стоит ли теперь жаловаться, когда мы уже почти у цели, и надо продолжать путь до тех пор, пока Индия, с помощью господа, не будет найдена.

Такие записи свидетельствуют о недовольстве команды, уставшей от дальнего пути. Но адмиралу обычно удавалось успокоить и убедить встревоженных людей.

Существует немало версий об угрозе бунта на кораблях Колумба. Лас Касас, относившийся к Колумбу с симпатией, сообщает, что мятежные матросы все чаще обсуждали план возвращения домой. Они говорили, что было бы безумием и даже самоубийством рисковать своей жизнью во имя осуществления сумасбродных замыслов какого-то чужеземца, готового принять смерть, лишь бы стать большим господином.

Генуэзец обманул команду и потому его надо выбросить за борт, а дома объявить, что он сам свалился в море. И так, по словам Лас Касаса, они говорили день и ночь; к этому причастны были Пинсоны, капитаны и старейшины всех трех команд, ибо остальные моряки были уроженцами и жителями Палоса и Могера.

Лас Касас подчеркивает, что адмирал, угадав настроение команды, вел себя с большим мужеством и выдержкой и не отступился от своих замыслов.

Эрнандо – сын великого мореплавателя, не скупившийся в биографии своего отца на вымысел, рассказывает, что команда сговорилась ночью, когда адмирал захмелеет от света звезд, сбросить его в море.

Однако сам адмирал в своих заметках ни словом не обмолвился о бунте. Ведь если бы команда взбунтовалась, он не преминул бы описать свои заслуги в подавлении волнений, похвастаться своей решимостью и волей. Но в дневнике упоминаются лишь ропот и тревога, малодушие и подавленность, а отнюдь не беспорядки и не вооруженный бунт. К тому же «Санта-Мария» была не одна в океане, рядом шли две другие каравеллы с командами, преданными королю.

Имеются сведения, что в начале октября матросы и офицеры настойчиво требовали лечь на другой курс, так как Колумб не изменял своего приказа держать прямо на запад. Наконец и он стал сомневаться в своей правоте: семьсот лиг – расстояние до острова Сипанго – были давно пройдены, но земля так и не показывалась.

И вот 7 октября Колумб решил изменить курс и повернул на юго-запад: над кораблем с севера на юго-запад пролетало множество птиц и можно было полагать, что они ищут ночлега на суше или же бегут от суровой северной зимы. Это был добрый знак, вселявший надежду.

Пассат дул все сильнее, море под порывами ветра заволновалось, и каравеллы на всех парусах полетели навстречу неведомой земле. Теперь о ее появлении говорило уже множество примет: в лунные ночи флотилию обгоняли стаи перелетных птиц, мимо проплывали зеленый тростник, сучья деревьев, покрытые листьями и цветами, а однажды волны принесли ветку шиповника, усеянную плодами, и деревянную доску, обтесанную рукой человека. Все эти признаки воодушевляли и успокаивали людей.

В четверг 11 октября после захода солнца и вечерней молитвы адмирал обратился к экипажам всех трех кораблей с краткой речью. Он возблагодарил господа за милости, которые тот ниспослал им в путешествии: дал тихое море, добрые и приятные ветры, спокойную погоду и уберег от бурь и волнений. Адмирал просил людей этой ночью особенно зорко стоять на вахте, ибо земля может показаться в любую минуту. И тот, кто первым увидит землю, помимо королевской награды, получит от него лично шелковый камзол. А католические короли Испании Фернандо и Изабелла обещали такому счастливцу ежегодную пожизненную пенсию в десять тысяч мараведи [22] .

22

26,5 золотого дуката.

Той ночью на кораблях никто не сомкнул глаз. Люди пристально всматривались в непроглядную тьму. Давно уже погасли отблески заката на горизонте, а луна еще не взошла на небосклон.

Около десяти часов вечера Колумб и один из матросов почти одновременно заметили далеко в море какой-то свет, но он был так слаб, что Колумб попросил королевского контролера и других офицеров пристально всмотреться в темную морскую даль. И, действительно, они увидели нечто похожее на огонек восковой свечи, то подымавшийся, то опускавшийся во мгле.