Кардинал интернета
Шрифт:
Вскрытие показало, что Виктор Андреевич Коробов, пятидесяти двух лет, умер от кровоизлияния в мозг. Такое, увы, нет-нет да и случается: гибнут сравнительно молодые люди, до того обходившие врачей и больницы далеко стороной. Обычно никакого особого расследования не проводится, не было оснований заподозрить неладное и здесь. Но то, что умерший работал в ФСБ и имел касательство к государственным секретам, заставило власти отнестись к его смерти внимательнее. Побеседовали и с полковником Станиславом Михайловичем Шебалдиным - последним, кто видел Коробова в добром здравии, если не считать Тани Мамлеевой. Однако ничего полезного для следствия
3.
Нью-Йорк
1 сентября 1998 года
– Ностальгия?
– медленно переспросил Корин. Он нашарил на тумбочке сигареты, закурил, не торопясь отвечать на вопрос Стефи. Поспешного ответа она от него и не ожидала - настрой их беседы был иным.
Корин очень любил рассветные часы в их небольшой нью-йоркской квартирке, когда они со Стефи лежали рядом в полумраке, утомленные, освобожденные, и тихонько разговаривали обо всем на свете, не заботясь о содержательности и логике, во власти причудливых ассоциаций. Темой могла быть и премьера бродвейского мюзикла, и новый альбом интересной рок-группы, и книга Стивена Хоукинга "Краткая история времени"... Но они редко вспоминали те странные и жуткие события, в которых им пришлось участвовать. Вот и сейчас они не вспоминали. Возникла тема России - случайно, в прихотливой цепочке не скованного никакими рамками разговора.
– Наверное, нет, - наконец сказал Корин.
– Да и что такое ностальгия? Разве это тоска по родине? Скорее, тоска по времени, по людям. Просто она чаще всего связывается с определенным местом, где ты родился и жил, где тебе было хорошо. Но у меня никого нет в России, а к воспоминаниям детства и юности теперь уже не пробиться...
– Там твой друг, о котором ты рассказывал мне. Стас Шебалдин.
– Да, Стас... Пожалуй, единственный человек в России, кого я хотел бы видеть.
Корин протянул руку и включил приемник. Модерновые ритмы не соответствовали настроению, и он долго крутил ручку настройки, пока не нашел Элтона Джона.
Во Франции ему и Стефи не удалось зацепиться, несмотря на содействие Коллинза и высокие связи мистера Аллендейла. Они и не слишком переживали, перебравшись по приглашению Коллинза в Нью-Йорк. Здесь Корин работал на радиостанции WJAL, готовил комментарии и выступал с ними в эфире иногда раз в неделю, иногда и реже. У него складывалось впечатление, что ему платят больше, чем заработано, а требуют меньше, чем от других. Но когда он намекал на это Коллинзу или его другу, Крису Шеннону, принявшему в судьбе Корина живое участие, те отшучивались на тему его особых радиокомментаторских талантов.
Некоторое время спустя Корин получил паспорт США на имя Джона Корри. С его антиамериканской репутацией легкость такого решения властей казалась совсем уж странной, тем более что Корин и не думал доказывать кому-либо свою верность звездно-полосатому флагу. Он и с Коллинзом, собственно, виделся нечасто...
Но сегодня Коллинз позвонил ему.
– Алло, - сказал Корин.
– Привет... Это Фрэнк Коллинз. Я в Нью-Йорке по делам, пользуюсь случаем... Увидимся вечером, пропустим по рюмочке?
– А где?
– Я снимаю очаровательную виллу в таком чудном местечке... Записывайте адрес. Приедете со Стефи?
– А что, это нежелательно?
–
– Да нет, почему... Если она захочет... В семь?
– Хорошо, в семь.
– Я не захочу, - объявила Стефи, слушавшая разговор, едва Корин положил трубку.
– Как бы не начался вечер воспоминаний...
– Стефи, - мягко произнес Корин, обнимая ее за плечи.
– Ну, нельзя же всю жизнь бояться призраков под кроватью.
– Я не боюсь, - сказала она.
– Просто мне эти призраки не очень-то приятны.
– В любом случае, - Корин поцеловал ее, - я пробуду у него не больше двух - трех часов.
Вечером он поехал на встречу с Коллинзом один. Найти виллу оказалось совсем несложно, но она располагалась довольно далеко, и "Ситроен" Корина добирался до нее целый час. Одноэтажный дом со стеклянными стенами и плоской крышей прятался (если тут уместно это слово) за невысоким забором среди раскидистых деревьев уютного парка. Место и впрямь показалось Корину "чудным", а вилла - "очаровательной", соответственно рекламе Коллинза. Дома справа и слева стояли в отдалении. В таких районах любят селиться американцы с достатком чуть выше среднего, желающие, чтобы их считали более обеспеченными, чем они есть. Труднообьяснимый психологический феномен: ведь мистер Джонс отлично знает, что его сосед мистер Браун тратит на дом немного больше, чем может безболезненно себе позволить, и наоборот. Тем не менее каждый из них говорит себе: "О, я поселился среди настоящих богачей! Как возрос мой статус!" Чем не оруэлловское "двоемыслие"?
Корин нажал кнопку звонка у симпатичной калитки, декорированной металлическим узором.
– Джон?
– послышалось из скрытого динамика (теперь Коллинз называл его так).
– Это я, Фрэнк.
Дистанционно управляемый замок сухо щелкнул. Корин открыл калитку и по мощеной дорожке направился к прозрачнымдверям, раздвинувшимся при его приближении и захлопнувшимся за спиной.
– Я здесь, Джон!
– голос Коллинза прозвучал откуда-то из глубины дома.
Корин обнаружил сотрудника ЦРУ за компьютером в маленьком кабинете тот просматривал какие-то данные. Коллинз выключил компьютер, поднялся навстречу Корину и пожал его руку.
– Давно мы не виделись...
– Коллинз увлек Корина в гостиную, усадил в кресло, подошел к бару.
– По-прежнему пьете этот жуткий "Баллантайн"?
– Я - это я, - процитировал Корин Клиффорда Саймака, - и не стал бы никем иным, даже если бы это было в моих возможностях.
Коллинз с улыбкой водрузил на стол квадратную бутылку, приготовил сандвичи.
– Много мне нельзя, - предупредил Корин.
– Я, конечно, могу вести машину чуть ли не в любом состоянии, но полицейские-то этого не знают...
– Много и мне нельзя, - сказал Коллинз.
– Вскоре еду в аэропорт и вылетаю в Вашингтон.
– О, значит, вы ненадолго в Нью-Йорк?
– Нет, из Вашингтона снова назад, сюда. Неожиданно выяснилось, что необходимы кое-какие консультации.
– Я думаю, что вы пригласили меня не только ради любимого сорта виски...
– Да, и надеюсь, это покажется вам любопытным. Я ведь в отпуске, Джон, и в свободное время занимаюсь частной проблемой...
Они опустошили рюмки и поставили их на стол. Коллинз внезапно побледнел и покачнулся.