Кардиология
Шрифт:
— Вы почему не спите? — строго спросила она.
— Не спится, — пожал плечами Аркадий. — Можно я присяду?
Не дожидаясь ответа, он плюхнулся на старенький диван.
— Мне кажется, — сказала Оленька, — вам все-таки стоит вернуться в палату.
— Ни за что! Там невозможно находиться. Мой сосед храпит громче, чем целая рота солдат — стекла на окнах дрожат, койка ходуном ходит. И потом… о каком сне может идти речь, когда здесь, в полном одиночестве, прозябает такая красавица.
Оленька попыталась нахмуриться, но вместо этого смущенно улыбнулась. Аркадий призвал на помощь все свое обаяние, вспомнил все те безотказные дежурные фразы, которые не раз использовал в общении с женщинами. Его сладкая речь медовой рекой потекла в уши Оленьки, которая таяла прямо на глазах, все больше и больше заливаясь румянцем.
— Я сейчас, — сказал Аркадий, вставая. — Никуда не уходи.
Через минуту он вернулся с бутылкой коньяка, той самой, что принес днем Петр и от которой Аркадий с таким упорством отказывался.
— Ты что! Тебе нельзя! — испуганно зашептала Оленька.
— А тебе?
— И мне. Я ведь на работе.
— Думаю, один маленький глоточек не повредит, — заявил Аркадий и, выдернув пробку, отхлебнул прямо из горлышка. — Теперь ты.
Оленька робко взяла бутылку и поднесла к губам.
— Здорово, — сказала она. — Обжигает.
Аркадий продолжил упражняться в красноречии, все ближе и ближе придвигаясь к Оленьке, хмелея от аромата ее духов и утопая во взгляде ее бездонных серых глаз. Оленька молча слушала и потихоньку пригубливала коньячок, пока взгляд ее не затуманился, а румянец не перекочевал со щек на шею. К этому времени Аркадий был уже совсем близко и, как бы невзначай, положил руку на ее колено. Она не сопротивлялась. Тогда он набросился на нее, повалил на диван и стал душить в своих объятиях, даря ей самые страстные поцелуи, на какие только был способен.
— Оленька, — шептал он, пытаясь расстегнуть ее халат.
Но она вдруг остановила его.
— Почему? — умоляюще зашептал он ей в ухо, задыхаясь от страсти.
— У меня не резинок, — ответила она. — А без них… я не могу.
— Резинок? — воскликнул Аркадий и с победным взором вытащил из кармана пачку презервативов.
— Откуда у тебя это? — изумилась Оленька.
— Брат принес. Так, на всякий случай.
— Хороший у тебя брат, — сказала Оленька и, обхватив Аркадия за шею, впилась в его губы.
В эту минуту он как никогда был благодарен своему двоюродному брату, предусмотрительно снабдившему его столь необходимыми аксессуарами.
— Только не спеши, — горячо дыша ему в ухо, шептала Оленька. — Я хочу медленно и долго.
— Обещаю, — отвечал Аркадий, — это будет очень долго. Ты еще пощады попросишь.
Но Оленька не просила. Ни через час, ни через два. Напротив, она еще больше распалялась, будто от любовных ласк только заряжалась энергией. С Аркадия уже семь потов сошло, но он тоже не мог остановиться. Словно силы и желание Оленьки передавались ему. Первый раз в жизни он ощущал себя таким гигантом. Когда, уже ближе к утру, последний презерватив был использован, Аркадий виновато посмотрел на Оленьку.
— Все, закончились, — смущенно сказал он.
— Ну, что же твой брат так мало принес? Сомневался в твоих способностях?
Оленька тяжело дышала, но по-прежнему влекла Аркадия к себе.
— Это я сомневался, что они вообще понадобятся.
— Я хочу еще, — простонала Оленька.
— Но резинок больше нет.
— Фиг с ними! Иди ко мне.
— Без резинки?
— Без…
Они разошлись только в шесть утра. Оленька вернулась к стойке дежурной медсестры, в душе надеясь, что за ночь в отделении ничего не случилось. Аркадий с трудом дополз до своей палаты, рухнул на койку и мгновенно отключился.
После завтрака Аркадий проспал еще несколько часов, пока не пришла мама. Увидев сына в отличной форме и прекрасном настроении, она страшно обрадовалась и сделала предположение, что он уже идет на поправку и его скоро выпишут. Аркадий и вправду чувствовал себя великолепно, от былой хвори не осталось и следа. Он с трудом дождался, когда мать, наконец, уйдет, и бросился набирать номер кузена.
— Петька! — проорал он в трубку.
— О, привет! — ответил Петр.
— Спешу сообщить, что твои гостинцы пригодились.
— Ну и хорошо.
— Ты что, не понял? Твои гостинцы, которых три штуки в упаковке, ароматизированные.
— А! — повеселел Петр. — Я же говорил! Ну и как?
— Что, как? Мало!
— Так, погоди. Ну-ка поподробнее.
Аркадий вкратце пересказал ему события прошлой ночи.
— Петька, у меня столько раз подряд никогда в жизни не получалось.
— Да уж! Ну что, тебе еще подвезти?
— Нет, — засмеялся Аркадий, — не надо. Во-первых, она сегодня сменилась. А во-вторых, мы с ней уже без этого обходимся…
— Так ты пока — с другой.
— Э, нет! Не уверен. Сегодня тут такая мымра. От одного ее взгляда импотентом сделаешься. Да и отдохнуть не мешает. Лучше уж я поднакоплю сил, пока Оленька придет.
— Так ее, стало быть, Оленькой зовут?
— Ты только никому.
— За кого ты меня принимаешь, Аркаша?
В понедельник, во время осмотра, врач удивленно уставился на Аркадия:
— Молодой человек, если бы я не осматривал вас в пятницу, я бы решил, что вы симулянт.
— Что вы имеете в виду, доктор?
— Вы абсолютно здоровы! Видно здешняя атмосфера пошла вам на пользу. Но я все равно задержу вас еще денька на три, чтобы уж закрепить успех. И все же, это невероятно!
Аркадий запретил матери приезжать, а сам целыми днями спал, стараясь сократить время до следующей встречи с Оленькой.
Они провели еще одну бурную ночь, которая, однако, была омрачена известием о том, что Аркадия назавтра выписывают. Под утро Оленька и вовсе расплакалась. Аркадий, как мог, пытался ее успокоить, но она оставалась безутешна.