Карелия
Шрифт:
Сосед, рассказал, что из всех этих издевательств на себе в своё время испытал только кресло Барани в облегчённом варианте, и тогда его едва не вывернуло, и барокамеру, но в другом режиме, испытал гипербарическую оксигенацию (лечение повышенным содержанием кислорода при повышенном давлении), а это совсем иное дело и ощущения.
И что исследователи заточены на исследование мужчин и не учитывают устройство женской психики. Ведь мы устроены иначе и можем куда более скрупулёзно сосредотачиваться на исполнении каких-то действий, при этом оставаться в контакте с окружающим. То есть для мужчины вариант привычного для любой женщины общения с десятком подруг одновременно, когда кажется, каждая говорит о своём и её никто не слушает, но на самом деле слышат все и всех, просто приведёт в ступор и измотает сильнее десятка центрифуг. Большинство женщин комфортно могут работать в режиме большого секретариата совмещённого с машбюро, где не только грохот машинок и десяток разговоров по телефону, но и просто разговоры, ну, как в таком бедламе можно сосредоточиться? А многие женщины так работают годами
На этом фоне невинные электро-кардиография и ЭЭГ, которую здесь ещё называют Электро-Цереброграмма, являлись фактически отдыхом на пляже. Если бы только после всех этих датчиков на голове причёска не превращалась в разворошенное воронье гнездо на ураганном ветру. А уж как кривились и ворчали сёстры, привыкшие к мужскому скудоволосию, я не буду описывать. И наверно в отместку за свои мучения они не жалели на меня своего солевого водно-глицеринового состава для лучшего контакта датчиков с телом. И после такого краковяка волосы нужно было сначала тщательно вымыть и только потом расчёсывать. А корпуса разбросаны и из одного в другой нужно перебегать по зимнему парку. Заиметь какой-нибудь гайморит или менингит в наши планы никак не входило, вот и куталась в тёплый платок и плевала на то, что наверно со стороны выгляжу в эти моменты как старая бабка…
Во вторник меня мучила окулист, где Сосед восхищался едва слюной не захлебнулся, когда оказалось, что я вижу каждым глазом не третью снизу строчку, а самую нижнюю. Оказалось, что он сам с середины школы был очкариком и без стёкол видел только вторую сверху строчку одним, и только две самые большие буквы вверху другим глазом. Я смотрела на таблицу с буквами и пыталась себе представить, как это можно видеть только две самые большие буквы, а остальные расплываются. Это же жизнь, как в постоянном тумане, и мне Соседа стало очень жалко. Потом меня стали гонять по колечкам с прорезью. Это оказался как раз тест на астигматизм, который у Валерки нашли. Я отвлеклась и вместо "вправо", сказала "влево", докторша резко возбудилась и притащила кучу карточек, где на каждой были вырезанные из другой таблицы буквы и колечки, и стала меня гонять уже по ним. Чтобы не создать себе лишние проблемы, срочно сосредоточилась и очень внимательно стала следить за каждым своим ответом. Наконец она успокоилась, и мы перешли к каким-то дурацким картинкам с разноцветными кружочками. Потом была удивительная конструкция, где мне зафиксировали голову ремнём изучали границы моих полей зрения. Потом мне на каждый глаз клали какую-то железку, жутко, когда просят не моргать, а прямо на глаз, что-то опускается. Про заглядывание в глаз и "посмотрите мне на мизинец", и "посмотрите мне на ухо", я просто молчу. Замеряли моё пороговое восприятие, ночное зрение, время и скорость адаптации глаза, и ещё кучу всего и всякого. Тётенька окулист умудрилась изучать мои органы зрения до самого обеда и исписала наверно пару страниц, что уж она там писала, не знаю, но сосед сказал, что мы вроде нигде не накосячили, и вообще, у тебя зрение минимум две единицы, а норма одна. И добавил: "Сильна мадам! Даже не представлял, что осмотр окулиста можно растянуть на пол дня…". Но как оказалось, почти половину её проб пришлось повторять ещё пару раз, но уже не в таком объёме и довольно быстро, как будто в первый раз я могла каким-то обманом подделать результаты. Медики — они такие странные иногда…
Но после обеда мои современники ещё раз удивили доктора из будущего, потому, что дяденька невропатолог едва уложился до ужина. Чего я только по его указаниям не делала. Наверно только не запрыгивала на люстру с барабаном в руках… Часть уже проведённых упражнений тоже оценивал невропатолог, как и провёл несколько уже своих небольших тестов и потребовал выполнить некоторые задания здесь при нём…
А во вторник напротив нашего корпуса, было очень хорошо видно в окнах, где были не замёрзшие уголки, как приехал и выгружался наверно целый батальон конвойных войск НКВД, я, конечно, этого знать не могла, это сказал один пожилой командир. Там даже собаки были и двинулись они, как вы думаете куда? Вот и я поняла, что приехали ребятки мою тетрадку искать. Больше я их не видела, из чего могу предположить, что коробку и тетрадку в ней они нашли. Иначе, я думаю, они бы продолжали маячить всё время, пока искали бы. Но эта суета за воротами, нашего госпитального мирка совершенно не коснулась. Здесь вообще было удивительно тихо. Днём немцы уже не рисковали соваться к столице, а вот по ночам в небе шумели моторы и где-то далеко были слышны глухие даже не хлопки, а словно отрывистые вздохи далёких взрывов. Но в госпитале и поблизости по какому-то стечению обстоятельств не происходило ничего, может это само ВВС так берегло своих, а может бомбить парк на окраине не видели смыла…
Да! Во вторник по радио сообщили очень неприятную новость, Немцы захватили Шлиссельбург, а это значит, замкнулось кольцо блокады, хотя по радио этого и не сказали, но я то знаю, где Шлиссельбург находится и как немцы могут к немцу попасть… Хоть и удалось удержать какое-то время немцев на Лужском рубеже и гораздо дольше сопротивлялись в других местах, но свою задачу немцы выполнили, как это не грустно. Так, что теперь Ленинград всё-таки в блокаде и та же самая свирепая зима. Надеюсь только, что теперь не смотря на разбомблённые в конце лета Бадаевские склады продовольствия успели завезти и ужасов той блокадной зимы удастся избежать, да и детей из Ленинграда вроде бы активно вывозили, ведь в нашем всегда шумном дворе я никого из детей не видела… И всё выходит, как предупреждал Сосед, что даже то, что мы всё рассказали и предупредили принципиально не изменило ход войны. Изменения есть и можно сказать, в лучшую сторону, но процент дураков и ошибок это наверно величина слишком весомая и неколебимая…
А я продолжила своё госпитальное обследование. Был ЛОР, который ставил камертон мне на голову в разные места и голова странно вибрировала. Шептал цифры из угла кабинета, снова крутил меня на кресле, но рекорд невропатолога и окулиста побить не сумел. Хоть и заглянул мне во все ещё не пользованные другими отверстия головы при посредстве своего налобного кривого зеркала и всяких злобно выглядящих инструментов. Когда он бинтиком ухватил меня за кончик языка и полез зеркальцем на длинной ручке осматривать носоглотку и гортань, я подумала, что он мне решил мимоходом оторвать язык. А Сосед ехидно комментировал, что, судя по усердию, доктор рвётся разглядеть не только носоглотку и гортань, а хочет ещё увидеть плохие мысли в моём мозжечке…
Самым лихим оказался хирург, я его чуть не расцеловала. Он вдумчиво помял мне живот, поковырялся в пупке, попросив кашлять, заставил меня поделать всякие прогибы, наклоны и приседания, ощупал шею, суставы и позвоночник, я сглатывала, нагибалась шевелила конечностями… Потом ткнулся куда-то в пах сначала с одной стороны, потом с другой и снова я кашляла. Ужасно щекотно, чуть не описалась. Сосед сказал, что это он у меня грыжи искал. А потом сделал запись "ЗДОРОВ" и отпустил. Каждый день со мной что-то делали, смотрели какие-то специалисты. Сосед недоумевал, зачем будущему лётчику сдавать анализ кала два раза, но мы и с этим сумели справиться. Сосед почти плакал от радости и восхищения порой, когда, к примеру, разглядел на направлении в анализе кала "Методом толстой капли", оказывается, этого при нём уже не делал никто и он про метод помнит только из учебника…
Приглашённый гинеколог, своего у ВВС не оказалось, залез мне пальцем в попу, и спрашивал всякие гадости и при этом так противно подхихикивал, что чуть ему не нахамила… Щупал, тискал меня всю, особенно живот, бёдра и грудь. Сосед недовольно заметил, что осмотр молочных желёз это прерогатива хирурга, а не этого "пи…юка", в идеале — после маммографии осмотр маммолога. И вообще, его кривыми гинекологическими грабками к груди лазить не стоит. Для того, чтобы в толще мягких тканей железы определить патологические уплотнения или полости, нужно не мять грудь, как тесто на пельмени, а очень аккуратно даже не пальпировать, а ощупывать самыми кончиками пальцев, стараясь двигаться по секторам ацинусов (элемент секторального деления на части массива железистой ткани) от ареолы соска. Матёрые маммологи при осмотре вообще едва касаясь пальцами проводят по коже и получают информации больше, чем неопытный после получаса пальпации. До нелепого доходит, что женщины не воспринимают это поглаживание как адекватное обследование и маммологи потом специально мнут железу, чтобы пациентка знала, что её осмотрели, хотя нужды в этом уже нет…
Если бы меня по приказу и договоренности Александра Феофановича не выкрали тридцать первого, я бы и не заметила, что праздник случился. В обед к моей палате с накинутым на форму белым халатом пришёл политрук Миша, который сообщил мне, что машина ждёт у дверей, а с начальством госпиталя уже всё согласовано. Я от греха всё-таки нашла Светлану Ивановну, но та только руками на меня замахала, дескать, до завтрашнего утра меня здесь никто видеть не хочет. Я поздравила её с наступающим, чему она почему-то удивилась и пошла искать сестру-кастеляншу, а вот её я не нашла. Пришла сказать об этом Мише, и что мне ехать не в чем. Миша думал буквально пару секунд, сказал, что ему приказали меня привезти, а вот в чём, не уточняли, поэтому идём так, а в машине тепло. Ну, в машине оказалось не так уж тепло, по ногам сильно дуло, но доехали мы быстро, и я помчалась наверх по лестнице. Как же я была рада обнять мою любимую сестрёнку!
Ираида Максимилиановна организовала мне какое-то из своих платьев, и даже быстро соорудили что-то пышное у меня на голове. Верочка была в одном из праздничных платьев и кофточке с пустым рукавом. За это время её сводили к парикмахеру и на её очаровательной головке вместо кое-как откромсанной косы, теперь была довольно миленькая стрижка, в общем, моя сестрёнка — красавица. И красивее её нет во всём мире! Ближе к вечеру уселись за стол, за которым кроме нас с Верочкой, Смирновых, мужа и жены, которых представили, но я их сразу и забыла, был ещё капитан Викулин с двумя орденами на груди. Бледный, осунувшийся, но вполне живой. Может по приказу комиссара, он пару раз пытался заводить со мной разговоры, но я называла его только "товарищ капитан" и ограничивалась уставными ответами, если не могла отмолчаться. Сестра Смирнова прийти из-за дежурства не смогла, о чём нам громко объявила хозяйка и передала её поздравления. Верочка уже вполне освоилась в доме, но особых изменений в её поведении и состоянии я не увидела. И весь вечер она буквально ни на секунду не отлипала от меня, что к прочему, ещё и ограждало меня от докучливости нашего бывшего пациента. Да и мне очень не хотелось выпускать её из своих рук. Вроде бы раньше между нами такой привязанности не было…