Карельский блицкриг
Шрифт:
Картина была откровенно неприглядной. Между солдатами возникала перебранка, ругань, мелкие стычки, но драк и прочих проявлений, унижающих человеческое достоинство, между ними не было.
Больше часа ушло на полное уничтожение трофейной каши и дележ тонких сосисок и маленьких порций серого хлеба, что совсем не походил на привычный русский каравай.
Когда же дисциплина была восстановлена, и красноармейцы были готовы продолжить наступление на Йолопуки, наступили сумерки, и время было безвозвратно утеряно. За ночь финны перебросили в деревню подкрепление, и когда рота капитана Пименова пошла в наступление, её встретили пулеметные очереди.
Как не топал
Глава X. Запоздалая операция 'Рождество'.
– Подайте господину главнокомандующему кофе с коньяком!
– властно приказал генерал Эстерман адъютанту услужливо распахнувшего дверь его кабинета перед Маннергеймом.
Командующий Армией Перешейка предполагал, что главнокомандующий в скором времени обязательно нанести ему визит, но то, что это случиться так быстро генерал не ожидал.
Внезапный приезд вышестоящего начальства всегда вызывает неприятное напряжение и массу вопросов у любого командира, не зависимо от того какой чин и должность он занимает. Майор, полковник, генерал и даже маршал каждый имеют свои адреналиновые дожди, с небольшим отличием по силе и продолжительности.
– Прошу вас, господин маршал, присаживайтесь - расплылся в сдержанно-корректной улыбке генерал, пытаясь понять по поведению гостя, узнать с какими намерениями он приехал в его ставку.
Финские генералы хорошо изучили манеру поведения Маннергейма. Если он отказывался от чашки кофе и шел к письменному столу хозяина кабинета, значит, за этим последует разнос. Если же маршал соглашался принять угощение и садился к кофейному столику у камина, то предстоит относительно мирная беседа, в которой, впрочем, нужно было держать ухо востро. Карл Маннергейм предпочитал держать своих подчиненных в жизненном тонусе.
Судя по той неторопливой походке, с которой главнокомандующий вошел в кабинет Эстермана, генерала ожидала беседа у жарко натопленного камина, но Маннергейм преподнес собеседнику сюрприз.
Он милостиво взял из рук адъютанта чашку с кофе, но не сел за стол, а подошел к висевшей на стене карте перешейка. Сделав небольшой глоток, маршал вонзил свой орлиный взор в линию обороны войск Эстермана, что растянулась от Ладожского озера до Финского залива.
При этом он сосредоточено молчал, и генералу было непонятно, оценивает ли Маннергейм вкус поданного ему напитка или готовиться обрушить на голову командующего гром и молнии, благо было за что. Несмотря на то, что оборонительная линия ни в одном месте не была прорвана противником, в некоторых местах русские были в шаге от прорыва. И помешала им это сделать не столько храброе сопротивление финнов, сколько отсутствие у Красной армии опыта по прорыву оборонительных укреплений в зимнее время года.
Сделав второй глоток, маршал одобрительно крякнул и, подойдя к письменному столу, заговорил.
– Значит, вы считаете, что русские прочно увязли в нашем предполье и в ближайшее время не смогут проводить активные действия на этом участке фронта?
– Да, экселенц, - подтвердил Эстерман, - те данные разведки, которыми мы располагаем, а также данные наблюдения за противником однозначно говорят в пользу этого.
– У вас крайне скудные разведывательные данные по противнику, генерал. В основном это сведения, полученные от перебежавших линию фронта жителей перешейка, а также данные радиоперехвата. Воздушная разведка поставлена из рук вон плохо, а разведки в тылу врага просто нет. Вам ничего точно неизвестно о действиях командарма Мерецкова, кроме того, что он проводит перегруппировку своих войск. Я прекрасно понимаю все возникшие у вас сложности, но вынужден напомнить вам, что сейчас идет война, а не маневры и противник не простит нам совершенных ошибок - недовольно произнес Маннергейм, поставив на письменный стол недопитое кофе, и выжидательно посмотрел на Эстермана.
– Все те недостатки, что вы перечислили экселенц, я прошу вас отнести к трудностям начального периода боевых действий. Мы воюем с русскими меньше двух недель и только самоотверженной работе офицеров моего штаба, нам удалось нивелировать фактор их внезапного нападения. Я полностью согласен с вами, что разведка играет важную роль в борьбе с врагом и мы уже предприняли ряд мер на исправление указанных вами ошибок. Так в штаб авиации уже направлено требование на проведение регулярной воздушной разведки на перешейке. Также опыт прошедших боев показал отсутствие у противника непрерывной линии обороны, что позволит нам забросить в его тыл группы лыжной разведки. Мною уже отдан приказ о создании таких групп для проведения диверсий на дорогах и сбора разведывательной информации - проворно отчеканил генерал.
Опытный Эстерман как ник-то другой знал, как ласкает слух высокого начальства уверения о скорейшем исправлении всех выявленных им недочетов и замечаний. Если конечно, это только досадные ошибки, а не коварное предательство или сознательное потворство противнику.
Маннергейм не был исключением из общего правила и сказанные Эстерманом слова произвели на него нужное впечатление.
– Я рад это слышать, что вы уже начали работу над ошибками. Как можно быстрее наладьте работу разведки своей армии, генерал. Ведь от успеха её работы будет зависеть и успех наступления, которое вам надлежит провести в самое ближайшее время.
Маршал произнес эти слова спокойным будничным тоном и от этого, эффект был потрясающим.
– Наступление!? Где? Когда? Зачем?
– забросал вопросами Маннергейма Эстерман, чье лицо сначала побелело, а затем густо покраснело к тихой радости собеседника.
– А что это вас так удивило? Согласно вашему донесению русские понесли серьезные потери, как в живой силе, так и в танках и в ближайшее время не смогут наступать. Исходя из приведенных вами цифр, потери противника таковы, что его роты превратились во взводы, а батальоны в роты. Лучшего момента для ответного наступления просто трудно себе представить, согласитесь - с едва заметной усмешкой сказал Маннергейм, глядя, как губы командующего Армии перешейка обиженно сжались, а сам он вытянулся перед ним во весь фронт.
– Где наступать вы сами определите. Здесь вам как говорится карты в руки и в этом деле я не намерен навязывать вам свою волю или давать какие-либо рекомендации. Что касается сроков наступления, то оно должно начаться через три, максимум четыре дня.
– Но к чему такая спешка, господин главнокомандующий? Не лучше ли подождать пока сюда не прибудет ранее обещанная нам крупнокалиберная артиллерия. С ней мы сможем нанести русским, куда больший ущерб и сможет оттеснить их от предполья - стал убеждать маршала генерал, но тот был непреклонен.