Карьера мятежника
Шрифт:
– Ну нет, не знаю я… – забормотал я. – Но могла бы хоть…
– А ты мне что, все рассказывал? – глаза Юли сверкнули. – Про баб своих, например!
Тут мне стало так мерзко, словно я вступил даже не в собачье, а в человечье дерьмо. Только ведь и правда вступил, и не один раз, а очень много, всегда, когда связывался с разными девчонками.
Я отвел взгляд и уставился в окно.
Некоторое время мы посидели в молчании, я гладил Котика, Юля время от времени всхлипывала.
– Извини, – сказал я наконец. – Глупость сказал… Но все это так
Да, я всегда считал, что кайтериты пусть и похожи на нас, но все же совсем другие! Относился к ним скорее плохо, особенно если вспомнить Равуду, Табгуна и других злобных, высокомерных представителей этой расы… и тут выяснилось, что у меня общая дочь с женщиной этого народа.
– Я понимаю, – Юля улыбнулась сквозь слезы. – Но я не могла тебе сказать. Как? Надеялась, что прошлое никогда не напомнит о себе, что родственники и дрязги останутся в прошлом, а тут.
Котик издал неодобрительный муррк и спрыгнул на пол.
– Но они же не могли подстроить сашкину болезнь? – я вспомнил про Обруч, который все это время пролежал рядом со мной на диване – ага, все же диван, огромный и красный, точно флаг СССР на первомайской демонстрации.
– Не могли, – согласилась она. – Но воспользовались.
– Ладно, – я протянул руку и взял жену за ладошку, такую изящную и нежную. – Предлагаю забыть, что было… кто там кому чего не сказал – эта ботва совсем не важна.
Юля ответила легким пожатием, и от ее нежного прикосновения у меня по телу побежали мурашки. Да, она способна вызвать у меня бешеное желание одним взглядом, жестом, парой слов, в то время как другим, той же Юнессе – брр, нашел, кого вспомнить – приходится топорщить прелести, показывать себя во всей красе.
Но почему это волшебство не остается со мной постоянно, когда я далеко от жены?
Или я такой неисправимый кобель, что бегу за всякой оказавшейся рядом симпатичной девицей?
Ну уж нет!
В следующий момент Юля сидела у меня на коленях, и обнимала меня крепко-крепко. Ну а я ощущал ее тело вплоть до самых интимных изгибов, вроде бы даже до внутренностей, как бьется ее сердце, как скользят вверх-вниз веки, когда она моргает, как поднимается и опускается грудь при вдохах, как напрягаются и расслабляются крохотные мышцы при каждом движении, такие, которые она сама не замечает и не контролирует.
И все это заводило меня куда сильнее, чем откровенные ласки или картинки с порно. Конечно я понимал, что сейчас не время, но я очень давно не видел жену, я скучал по ней неимоверно, и я хотел ее просто невыносимо.
Но мы просто сидели в обнимку, и делились друг с другом теплом, пытаясь растворить в нем рухнувшее на нас горе.
Какие-то уроды похитили Сашку.
Телефон грянул точно сирена пожарной машины, бесшумно заехавшей прямо в комнату.
– Кто там? – спросил я.
Юля поднялась, вынула из кармана смартфон:
– Номер не определяется. Но наверняка похитители.
– Дай
– Нет! – слезы ее мгновенно высохли, светлые глаза смотрели твердо и решительно, передо мной стояла не растерянная мать, а полная решимости женщина из семьи правителей, готовая бестрепетно встретить что угодно, смерть близких, предательство, и даже похищение собственного ребенка. – Они не знают, что ты ты здесь, на Земле, пусть не знают и дальше. Это может стать нашим преимуществом.
Я кивнул.
Юля вздохнула, провела ладонью по лицу, и нажала на экран:
– Да.
Она включила громкую связь, поскольку я тоже услышал знакомый хрипловатый голос.
– Доброго времени, – сказал Иван, и мои руки непроизвольно сжались в кулаки. – Успокойся, с твоей дочерью ничего не произошло. И не произойдет, если ты будешь вести себя правильно… то есть выполнять наши указания четко и быстро, без бунта и глупостей.
Не знаю почему, но его манера речи в этот момент напомнила мне о Табгуне – слова произносятся так же неспешно, паузы в неожиданных местах, не хватает только высокопарных оборотов, на которые так горазд двоюродный брат только что скончавшегося Гегемона.
– Кто вы такие? – спросила Юля. – Где Сашка?
– Она недалеко. И мы дадим тебе поговорить с ней. Но немножечко позже. А кто мы… – тут Иван усмехнулся. – Скажем так, мы те, кто хочет, чтобы Гегемония была сильной и могучей, чтобы ей управляли те, кто этого заслужил не по праву рождения, а по собственным заслугам.
– Все ваши заслуги – это похищение ребенка! Нельзя же так! Дайте с ней поговорить! – потребовала Юля. – Если с ней что-то случилось, то я выпущу тебе кишки и заставлю тебя их жрать вместе с содержимым. Ты же понимаешь, что я не шучу, «дядюшка Иван»? Понимаешь?
Да, говорила жена очень убедительно, я ни на секунду не усомнился, что она приведет свою угрозу в исполнение.
– Понимаю, – ответил он. – Ладно…
Из трубки донеслось негромкое шуршание, затем топоток, который издают детские ножки, и Сашка воскликнула:
– Мама?!
Мое сердце будто проткнули тупым раскаленным клинком, не знаю, уж как я удержался и промолчал.
– Да, это я, – сказала Юля. – У тебя все хорошо? Тебя не обижают?
– Сначала я плакала, а мы ехали, – Сашка всхлипнула. – А потом пришел добрый дядя. Тут очень интересно! Большой парк, и в небе две луны висят! Представляешь!
Это что, за какой-то час после похищения ее успели перебросить на другую планету? Как такое возможно? Или у Ивана и его прихвостней есть собственный карманный портал где-то неподалеку?
– Ты… – начала Юля, но в трубке вновь зашуршало, и раздался голос Ивана:
– Добрый дядя – это я. Он кормит девочку сладостями, дает игрушки и все такое. Только он в любой момент может стать злым… Поэтому ты, принцесса, внучка тринадцатого Гегемона, будешь делать то, что я тебе скажу.
Ну да, он знал, какого рода моя жена, и собирался ее шантажировать жизнью ребенка.