Карфаген 2020. Апгрейд
Шрифт:
Майор знал, перед кем стоит, потому ни мускул не дрогнул на его лице, и лишь в голосе проскользнула обреченность:
— Да будет так!
Глава 9
Зачистка
Спросонья все еще не врубаюсь в происходящее, спрашиваю у Рэя, носящегося туда-сюда:
— Облава — прямо сейчас? В три ночи?
— Да! Такое впечатление, что Гамилькар о чем-то догадывается и спешит. Они будут работать по секторам и двигаться друг к другу, как две стены огня. Вырваться из такого оцепления сложно, у них сканеры и
— Как скоро они будут здесь? — уточняю я, торопливо одеваюсь и пытаюсь выстроить в голове план действий.
— Через час-два нас тут уже не должно быть. Слишком палевное место, — он останавливается, часто и тяжело дыша. — Значит так, выносим оборудование на помойку, закапываем под рухлядью. Начинаем с компов.
Из спальни доносится хриплый голос профессора:
— Посадите меня в кресло.
Бросаемся в медицинский отсек, где он спит. Поднимаем его, усаживаем. Он продолжает:
— Рэй, перед тем, как вы уйдете, помоги мне умереть. Я свою миссию выполнил.
Гемод закусывает губу и мотает головой.
— Я не смогу.
— Это лучшее, что ты можешь для меня сделать, — произносит профессор ласково. — Представь, что случится, если они поймут, кто я? Я ж не смогу себе даже инъекцию сделать! Они будут меня пытать, вытащат из головы все, что я знаю о вас, о тех, кто мне помогал… Слишком много людей пострадает.
— Понимаю, так, как ты говоришь, — правильно, но вдруг есть шанс?
Рэй похож на расстроенного ребенка: глаза блестят, губы сжаты, по-детски пухлые щеки рдеют румянцем.
— Шанс прожить еще день-два? Дольше я вряд ли протяну. — Профессор мотает головой и кивком указывает на шкаф, где хранятся препараты. — Слишком велик риск.
Рэй отворачивается, бледнеет. В его глазах разгорается огонь, и он начинает крушить комнату: бьет стены, стеклянные стеллажи, одну за другой швыряет в стену бутылки с физраствором. Его отчаянье передается мне, хочется сделать так же, но отделяю свое бессилие от его яростного отчаянья и молчаливой обреченности профессора.
— Мелиар, — говорю я. — То, что я переживаю чужие эмоции — пройдет?
— Это называется эмпатией. Почти все люди на такое способны.
— Я бы помог тебе уйти, но, боюсь, программа не одобрит и накажет такой мигренью…
— Понимаю, — кивает профессор, меняет тон на приказной и орет: — Рэй, подбери сопли, твою мать! Не теряй времени, спасай оборудование! К разговору вернемся позже.
Гемод останавливается, поворачивается к нам. С разбитых костяшек капает кровь. Кивает мне на выход, поочередно указывает на мониторы и системные блоки. Потом рассказывает, какие микросхемы нужно вытащить и спрятать, выдает упаковочный полиэтилен и, пока я на четвереньках таскаю это все на мусорку и закапываю там, работает за своим ноутбуком. Не спрашиваю, что он там делает.
Проходит сорок минут, я заканчиваю, он тоже. Вынимает флешку и протягивает мне:
— Если вдруг меня прихлопнут, тут информация для чипа о твоей новой личности. Найди Тора. Третья ступень, сектор S, жилой массив 4089, комната 1012. Скажи, что от меня, он в курсе и поможет. Маску тоже можно взять у него.
Кладу
— Будем надеяться, никого тут не обнаружив своими детекторами, легавые сюда не сунутся, и ты вернешься. Хорошее убежище. Столько труда!
Поправляю его, делая акцент на слово «мы»:
— Мы сюда вернемся.
— Тебя вряд ли тронут, а я — гемод. И если у них будут сканеры, мне хана.
На маскировку уходит еще пятнадцать минут. Воображение рисует грузовой флаер, куда под лающие команды сержантов бегут полицейские, рассаживаются по местам. Задраиваются люки, и тысячи машин поднимаются в черное небо.
В это время тысячи трикстеров, которые не успели или не захотели сняться с насиженных мест, спят. Спят дети, подложив кулачки под розовые щеки, спят воспитатели, лишь дозорные на своих постах бдят, уверенные в неуязвимости своей стаи. Как же они ошибаются! Все они сегодня сгорят заживо.
Рэй замирает в инфо-центре, тянет время, чтобы не встречаться с профессором и не выполнять его просьбу.
— Мелиар — единственный во всем мире, кто был добр ко мне, — объясняет он и исчезает в медицинском отсеке. — Он мне как отец.
Я не иду за ним, потому что не знаю, как программа оценит эвтаназию. Доносится бормотание, едва слышно звенит стекло, и воцаряется тишина. Мне и самому жаль профессора, мы знакомы всего ничего, а я уже воспринимаю его как часть своей стаи.
Рэй выходит спустя пару минут мрачный, как туча, серый, его взгляд налит свинцом, ни о чем его не спрашиваю — и так все ясно. Парню не позавидуешь. Он бросает мне шприц-тюбик.
— Смертельная доза ботулотоксина.
— Цианид надежнее…
— Нет. Они поняли, что вы им самоубиваетесь, и сразу же колют антидот. Простой глюкозы достаточно, чтоб ты не сдох. Как, по-твоему, ты выжил после того, как ввел себе цианид?
Друг за другом ползем по тоннелю, спрыгиваем в мусор.
— Мы куда? У тебя поблизости есть убежище? — интересуюсь я.
— Часа три добираться, — отвечает Рэй. — Не успеем, а на улице попасть в переделку не хотелось бы. — Он надевает солнцезащитные очки, чтоб его глаза не начали сиять в темноте
— Тогда — к шлюхам, — предлагаю я. — Там разделимся. Встречаемся в логове.
Расчет на то, что клиентов проституток вряд ли будут тщательно проверять: зверобогие с верхних уровней тоже люди. Когда человеку неловко, он предпочтет отвернуться, а не нажать на спусковой крючок.
— Хорошая идея, — бормочет он без энтузиазма. — Нам нужно на площадь Жо, она ближе всего. Бежим.
Понятия не имею, что и где это — я не ходок по злачным местам, потому просто бегу за Рэем. Площадь Жо — на самом деле никакая не площадь. Место располагается внутри зиккурата и представляет собой переоборудованный под развлечения жилой многоярусный комплекс, напротив которого стоит заброшенный завод железобетонных изделий. Даже в пять утра здесь кипит жизнь, мерцают огнями вывески отелей и ресторанов, сменяют друг друга слоганы бегущих строк, слепят экраны с рекламными роликами.