Карфаген 2020. Восхождение
Шрифт:
— Она у себя, — говорит он, пропуская меня дальше.
На ходу сбрасываю ботинки, переступаю порог детской…
Элисса спит, уронив голову на раскрытую книгу.
— Не спит толком, не ест, — жалуется Тевуртий, стоящий за спиной. — Любит она тебя.
Сажусь на край дивана. И желая, и опасаясь потревожить ее сон, глажу по щеке, она улыбается, открывает глаза, обнимает подушку одной рукой, второй хватает меня, шепчет:
— Поснись мне еще. — И спит дальше.
Улыбаюсь, продолжаю гладить ее лицо, убираю пряди черных волос, контрастирующие со снежно-белой кожей.
— Да? — бормочет она, переворачивается на спину, глядит в упор. — Только попробуй исчезнуть.
Тевуртий закрывает дверь. Продолжаю ее гладить, а она не верит своим глазам — пронзительно-синим, ярким. Ни у кого не видел таких глаз. Поднимается на локтях, закрывает лицо руками, ее плечи вздрагивают.
— Ну что ты… — обнимаю ее, даю выплакаться и говорю: — Я здесь, пришел, не забыл тебя и никогда не забуду. На меня смотрит весь мир, потому пришлось задержаться. Боэтарх следит, жаждет моей смерти, да и твоей. Я не смогу приходить часто, чтобы не навлечь беду. Ты знаешь, что он твоей отец, да?
— А родственников… моих — видел?
— Деда — очень суровый старик. В пунийском совете тот еще гадюшник.
Обняв меня, Элисса шепчет:
— А с дедом точно нельзя договориться? Тогда мы могли бы видеться чаще…
— Я попытаюсь, но позже, потому что у Магонов с Боэтархом вражда. Но и с Гисконом, моим покровителем, не все гладко. Пока у меня нет влияния, чтобы вести переговоры, меня просто никто не послушает. Да и раз твоя мать сбежала с тобой на руках, значит, дед дал одобрение на жертвоприношение и отказался ее прятать, думаю, Боэтарх не пошел бы против его воли. Теперь плохие новости: нашему врагу дает силу сам Ваал, он может убивать проклятьем.
— И тебя? — настораживается Элисса.
— Меня почему-то нет. Наверное, Танит и Шахар дают защиту.
Одной из главных целей нашей встречи был разговор о ее снах, но сейчас желание говорить об этом отодвинулось на задний план, Элисса рядом, и впервые за долгое время я ощущаю себя целым. Понимаю, что на четвертый уровень нужно вернуться сегодня и желательно до полуночи, чтобы не поднимать панику, но неприятно думать, что придется надолго расстаться с Элиссой. В одиннадцать на площади меня будет ждать Виктор, прилетевший на арендованном флаере. Есть сегодня, сейчас. Виктор подождет.
Наклонившись, целую Элиссу, она неумело отвечает, и мир перестает существовать.
В темноте лежим неподвижно, обнявшись, словом боясь разрушить хрупкое равновесие. Элисса первой нарушает тишину.
— Сегодня я первый день спала нормально…
— Да, малыш, я слушал твое послание. Но не хотелось сразу переходить к делу. Во сне ты была другой женщиной, которая спасает мальчика.
Выскальзываю из ее объятий, поднимаю брошенный на пол кардиган, достаю из кармана вчетверо сложенный листок с портретами женщины на одной стороне и фрагментом видения на другой, включаю настольную лампу, разворачиваю лист.
Прикрывшись одеялом, Элисса подползает к столу по кровати и восклицает:
— Это она! Женщина, которой я была. Кто она?
Качаю головой:
— Я не знаю. Гискон тоже не знает, поиск в сети ничего не дал. Но она похожа на тебя. И Гискон с Боэтархом имеют схожие черты. Пунийцы ж женятся только друг на друге, и по сути они все родственники.
— Она живая? Я откуда-то знаю, что да, но ей угрожает опасность.
— Что ты помнишь? Может, всплывет имя.
— Йохан, Иохим… Имя… — она мотает головой. — Было лили «хим» или «хан». Дом явно не жилой, просторный зал, колонны, похоже на храм… Да, наверное, храм. Не здесь, поблизости нет зиккуратов, он стоит прямо на земле. В первом сне ясно, что женщина очень богатая, ее флаер разбился, сын и муж вроде как погибли, а потом — этот мальчик…
— Она точно пунийка.
Поднимаю с пола коммуникатор, смотрю на часы: уже одиннадцать, мне пора идти, но как же не хочется!
— Малыш, мне пора лететь.
— Понимаю, — вздыхает она, обнимая подушку. — У меня плохое предчувствия. Я с детства знала, что долго не проживу…
— Так, прекрати немедленно. Да, я не смогу приходить часто, но мы будем держать связь через знакомого со второго уровня. — Снимаю золотую цепь с символом Танит. — Спасибо, она спасла мне жизнь.
Элисса качает головой.
— Тебе нужнее. Пусть хранит тебя.
Надевая бронежилет, целую девушку в лоб.
— А я буду хранить тебя. Просто надо потерпеть.
Пока она рядом, не могу думать ни о чем другом. Целую ее на прощание, она накидывает халатик и бежит меня провожать босиком, по моей просьбе надевает тапки. Пожимаю руку Тевуртия, обещаю навести справки о женщине из снов Элиссы.
Затем мы втроем идем в кабинет, где я внимательно разглядываю изображения с камер, пытаясь обнаружить слежку. И только убедившись, что чисто, надеваю маску и ухожу, а Элисса, умничка, не идет провожать — у меня может не хватить силы воли, чтобы разжать объятия.
Флаер стоит в условленном месте. Виктор по моей просьбе спустился на третий уровень и арендовал его там. В салоне стягиваю маску, через коммуникатор даю запрос Ра, чтобы предоставил список пунийских семей, которые разбивались на флаерах и женщина выживала, временной период — двадцать лет.
Ра еще не спит, обещает прислать ответы на запросы завтра утром. Приходит нервное сообщение от Наданы, хотя моя команда предупреждена, что я буду поздно, отвечаю всей команде, что лечу домой.
У Тевуртия вообще не думалось, теперь же план дальнейших действий вырисовался отчетливо: найти подход к Магону, примирить его с родом Гисконов — пусть дружат против Боэтарха с Филиными. Но напрямую тут действовать не получится, а не напрямую — у меня нет ресурса, и завтра же займусь внутренними проблемами. А именно — начну набирать десятки для Наданы, Тейна, Вэры и Эда, Лекс останется в штабе, его сила — ум.
Затем проведу беседы с офицерским составом, которые планировал сегодня днем, но не успел, вынесу предупреждение коррумпированным.
Тут-то и пришло понимание, на сколь масштабную задачу я замахнулся. Не дни у меня уйдут, не недели — месяцы. Поди, просмотри всех офицеров со всех участков, найди толкогого, незапятнанного. Занимаясь волокитой, я не смогу качаться, в отличие от Боэтарха, который перебьет моих союзников своими методами — смерти их будут выглядеть естественными: во времена смуты всегда имеют место эпидемии, всяческие стихийные бедствия, войны.