Карибские сокровища
Шрифт:
Лягушка (Gastrotheca fitzgeraldi), как оказалось, вовсе и не собиралась лопаться. Она была в полном здравии. Торчащая у нее на спине масса оказалась кладкой икры, помещенной в длинную и широкую сумку, открывавшуюся продольной трещиной на спине. Амфибии (класс, к которому относятся и лягушки) были переходной стадией эволюции наземных животных, или ступенью перехода животных от обитания в воде к обитанию на суше — как вам больше понравится. Рыбы без проблем размножаются в воде, откладывая икру там, где им удобно: икринке не грозит высыхание до того, как вылупится малек. Пресмыкающиеся, птицы и млекопитающие — потомки амфибий — выработали способы, охраняющие потомство на ранних стадиях развития. Рептилии и птицы помещают его в непроницаемую скорлупу, млекопитающие вынашивают внутри своего тела, пока оно не готово появиться на свет. У амфибий в этом отношении нет единообразия. Большинство саламандр, тритонов, лягушек и других представителей этого класса возвращаются для размножения в воду;
Быть может, самое интересное добавление к нашему скромному улову мы извлекли из бромелий. Мы поместили их на белую простыню и отрывали листок за листком, чтобы удобнее было ловить мокриц, снующих на длинных ножках с неслыханной для этих существ скоростью. Каждое растение таило в себе маленький зверинец, поражающий своим разнообразием. Кроме мокриц мы набрали множество мелких, толстых угольно-черных скорпионов, несколько мелких планарий, темно-коричневых, с парой ярко-золотых полосок вдоль спинки, розовую пиявку, четыре вида мелких улиток, с десяток разных видов пауков, из которых ни один нам ранее не попадался, хотя мы заглядывали во все щели в течение трех недель, и кучу насекомых, которых мы могли бы наловить, но по разным причинам не наловили. И наконец, там оказались три формы червей: одни — чисто-белые, другие — ярко-розовые, третьи — оранжевые, все — из группы олигохет, или дождевых червей. Как они забрались туда, наверх? Даже если они — специализированные формы, обитающие на бромелиевых, то как они ухитряются заселять новые растения в сорока футах от земли и в тридцати, если не больше, от ближайшего дерева? Эта маленькая компания сотрапезников ставит множество вопросов и проблем, интереснейших экологических загадок, для решения которых могут понадобиться долгие месяцы, но наградой будут, не сомневаюсь, ценнейшие открытия — ведь в маленьких, похожих на кочаны капусты бромелиевых сосуществуют такие разные создания.
И наконец, говоря о жуках-светляках (Pyrophorus), хотелось бы сообщить вам, что у них сзади на брюшке есть красные огоньки; боюсь, однако, что придется вас разочаровать. На самом деле на грудке у них зеленые огни, которые могут тускнеть или вовсе угасать, а также светить в полную силу; единственный светящийся орган на нижней стороне тела — густого золотисто-янтарного цвета, не может светить вполсилы, загорается только перед взлетом и во время приземления и лишь изредка — в полете.
Я всегда утверждал и буду утверждать, что мы не способны изобрести нечто не известное природе, и до конца своих дней буду лелеять надежду, что найду жука с красными стоп-сигналами, которые действуют точно так же, как у наших автомобилей!
Паучьи родичи
Бромелиевые представляют собой на редкость компактный объект для исследования. Когда наткнешься на такую удачу, загораешься неудержимой страстью — только бы ничто не помешало с головой нырнуть в этот крохотный мирок, — и ужасно досадно, когда недостаток времени или иные мирские заботы ставят тебе препоны. Хотя мы собирались уезжать в тот самый день, мы все же решили еще поискать бромелий, и, как только позавтракали, именно с этой целью я оказался высоко в кроне дерева.
Ничто не напоминало таинственный и опасный мир прошлой ночи с ордами муравьев, сотнями колючек и пауками в засаде — золотое утро занималось под нежным пастельно-блеклым небом. Лес был пронизан тем прохладным, освежающим сиянием, какое льется с неба сразу после восхода, колибри сновали повсюду, трепеща крылышками. Одна парочка была так увлечена своими играми, что пролетела между мной и Альмой, когда мы стояли на полянке, и одна из птиц даже задела крылом мою щеку — очень больно, как крохотным хлыстом. Даже когда колибри никуда не спешит, она летит, словно пуля; когда же они вьются в брачном танце, парой, опасность увеличивается не вдвое, а куда больше: обе птички взволнованы и носятся сломя голову. Поневоле вздрогнешь, представив себе, что одна из них врежется в тебя в таком экстазе: клювики у них острые, как копья.
Интересно было бы измерить скорость их полета. Я не представляю себе, как это сделать, — хотя кто-то, кажется, ухитрился измерить скорость полета некоей мухи в горах Мексики и сообщил, что она достигает 800 миль в час (почти 1500 км/час)! По сравнению с мухами наши авиаторы и металлурги кажутся довольно отсталыми — они признаются, что не сумеют построить аппарат, который достиг бы такой скорости полета — разве что в стратосфере.
Может быть, мексиканское насекомое и не носится со скоростью восьмисот миль в час, но некоторые другие мухи (Chrysops, например) передвигаются с пугающей скоростью. Удивительную эффективность их движения нельзя объяснить ни малыми размерами, ни уменьшением сопротивления воздуха. Тут многое зависит от материала, из которого они созданы. Живые существа не делаются из металла — материала с ограниченными возможностями. Если сравнить металлы с органическими веществами, из которых состоят ткани животных, с точки зрения преобладающих свойств, как положительных, так и отрицательных: ломкости, способности держать форму или эластичности и т. д. и т. п., то последние безоговорочно выигрывают. Вспомнив, сколько экспериментов было посвящено изучению свойств металлов и сколько они породили новых «пород» с совершенно непредвиденными свойствами, не стоит ли задуматься, как бы создать новые материалы из синтетических веществ животного мира? Попробуйте представить себе подъемную силу самолета с крыльями из хитина — того материала, из которого состоят крылья и «панцири» жуков; к тому же он сможет противостоять любой вибрации. Вспомните, что жук может врезаться в каменную стену на скорости шестьдесят миль в час, и ему хоть бы что, а ведь его хитиновый панцирь толщиной всего сотые доли дюйма. Не исключено, что хитиновый самолет сможет летать со скоростью мухи, даже не дожидаясь, пока двигатели внутреннего сгорания заменят чем-нибудь полегче. Шутки ради прибавлю, что осветительные и нагревательные приборы на этих фантастических летательных аппаратах можно было бы скопировать с «приборов» жуков, которых мы нашли на вершине пальмы, а кусочек красного стекла исправит маленький недосмотр Природы!
Эти мысли посетили меня в то прекрасное утро, когда я находился в кроне пальмы на горе Арипо. Сверху в лесу можно увидеть много такого, чего с земли не заметишь. Когда глядишь на растения сверху, видишь их цветы в особом ракурсе. Вы можете увидеть нечто подобное, не забираясь в тропики, — большинство этих цветов, выполненных из меди, хромированной стали и стекла, красуются в кафе, барах и ресторанах современного Парижа в виде абажуров и светильников.
Найдя несколько бромелий, я сбросил их вниз и залюбовался цветами. Я стоял на большом суку и держался правой рукой за сук поменьше, который тянулся параллельно ему примерно на уровне моего лица. Потом сделал шаг вперед и одновременно переместил руку. Мой мизинец попал в аккуратную круглую дырочку, и в ту же секунду меня обожгла острая боль, словно в палец вонзился раскаленный скальпель; боль пронизала всю руку, плечо и правую сторону шеи и отдалась в голове, как будто меня лягнула лошадь. У меня сразу все поплыло перед глазами — может быть, от неожиданности, и я оперся на сук, за который держался. На нем я разглядел дыру, в которой вовсе не притаился, а стоял во весь рост черный скорпион, похожий на тех, которых мы вытряхнули из бромелий, только покрупнее. Я поспешно спустился на землю и побежал в лагерь.
Надо сказать, что о скорпионьих укусах ходит множество слухов. Во всех странах, где они водятся, они снискали самую дурную славу, и местные жители уверяют приезжих, что укус скорпиона смертелен. Почти во всех книгах по естественной истории или в более специальных зоологических трудах, которым можно полностью доверять, вы прочтете, что «ужаление болезненно, но редко приводит к серьезным осложнениям». Разумеется, это совершенно правильное утверждение; однако скорпионы бывают самых разных размеров, и боль соответственно тоже бывает разная. В наше время собрано достаточно свидетельств о последствиях укуса гремучей змеи и почти все знают, чего ждать в подобных случаях. Интересно было бы, мне кажется, как можно точнее описать те ощущения, которые испытывает человек, укушенный скорпионом определенного вида, и последствия такого укуса; хотя, конечно, к другим видам или к любому из них это уже не относится.
Несколько лет назад я своими глазами видел, как умер малаец, которого, по достоверному свидетельству всех при сем присутствовавших, укусил скорпион. Я пришел на место события спустя три часа — к тому времени бедняга был в два раза толще любого малайца, какого я видел, и весь сплошь темно-синего Цвета, за исключением пальцев на руках и ног ниже колен, которые сохранили обычный изжелта-медный оттенок. В Малайе, видите ли, водится скорпион цвета нефтяной капли на асфальте и такой громадный, что смахивает скорее на рака, чем на скорпиона. Должно быть, запас яда у него приличный, и малаец, наступивший на него, получил полную порцию — ядовитый «зуб» отломился и застрял у него в ноге. Тем не менее это вовсе не значит, что укус такого скорпиона смертелен для всех, — может быть, тот несчастный был сердечником или закоренелым наркоманом.
На севере Нигерии обитают претендующие на святость довольно неряшливые типы, которые всегда таскают в складках своих одеяний несколько крупных скорпионов. Они играют со скорпионами, чтобы привлечь внимание и доказать свою святость, что необходимо им как реклама их бизнеса — оказания помощи при родах. Эти люди дают ужалить себя и чужим, не «ручным», скорпионам, не испытывая при этом ни малейших неудобств. Возможно, существует иммунитет к укусам скорпионов; с другой стороны, могут наблюдаться и иные последствия, как бывает при ужалении некоторыми видами ос: в подобных случаях два укуса, разделенных промежутком времени, могут оказаться гораздо опаснее первого укуса или нескольких укусов подряд.