Карибский флай

Саражин Святослав

жёлтыми пятнами покрывают чёрную траву, кое-где

посеребрённую

лунным светом. Огромная лягушка застыла под пальмой. Кажется, она слушает эту густую ночь. Слушаем вместе. Цикады поют свою песню, им вторят сверчки. Шуршание крыльев… – ночная птица. Тут же бесшумно тень

громад-

ной летучей мыши промелькнула перед глазами. Ночь на Карибах – это время таинственных превращений и трансформаций. Мириады звёзд на бархатном небосводе мигают и переливаются, как просыпанные кем-то бриллиантовые пылинки. Но, ночь есть ночь, и я засыпаю под этим бездонным небом.

Меня

будят первые лучики солнца. Ещё ранее утро, но они уже знойные и настойчивые, от них не скрыться. Жужжание маленького вертолётика перед лицом. Ну, конечно, – это неутомимые колибри. Неутомимые и очень любопытные. Зависают в десяти сантиметрах от лица и с интересом рассматривают вас, иногда облизываясь… хищни- ки что ли? Прилетают постоянно, попить сладкого сиропа, который специально для них готовлю в специальной поилке.

Повисев секунд десять, колибри успокаивается и отправляет- ся за завтраком. Вот этот мой любимый «колибр». Почему колибр? Ну, я считаю, что это мальчик. Называю его «Вестник Апокалип- сиса». Полностью чёрный, как уголь-антрацит, с блёстками, кое-где проглядывает кислотно-малахитовое перо. Частенько сидит на веточ- ке, что редкость для таких активных птичек, и с отрешённым видом смотрит вдаль – чёрный, одинокий, магический. Ну, чем не «Вестник Апокалипсиса»?

Утром происходит рокировка ящерок. Ночные, и такие люби- мые гекконы, позёвывая, уползают под картины, за телевизоры и шкафы отсыпаться и переваривать съеденных москитов. Им на сме- ну приходят настоящие акробаты и бегуны. Утро у них начинается с отжиманий. Бежит себе такая ящерка по перилам террасы и, вдруг, остановившись, начинает отжимания. Да-да отжимания. И тогда по- нятно, что это истинный мужчина, который показывает незамечен- ной мною самочке свою удаль и красоту. А чтобы девушка окон- чательно сошла с ума и отдалась в крепкие чешуйчатые лапки, он ещё раздувает мешочек под горлом. Ну всё… вот и она. Сражённая наповал таким кабаэро (джентльмен, дословно – ковбой) зелёная са- мочка томно выглядывает из-за листика, с интересом наблюдая за раздувающимся мешком у него под горлом. Я так понимаю, так она оценивает размеры… ээээ… ну, сами понимаете, чего. Потому что реально их оценить не получается. Я, во всяком случае, ни разу не видел, чтобы за мальчиком что-то волочилось по травке. По глазам самочки, подёрнутых томной поволокой, понимаю – старания муж- чины не прошли даром. Но, что это? Мешок сдулся, кавалер напряг-

ся всем телом и, вдруг, сделав отчаянный прыжок, схватил муху на лету и тут же скрылся в неизвестном направлении. Эх, мужчины. Еда важнее для них, чем любовь.

Оскорблённая до глубины души самочка, слизнув капельку росы, убежала по своим делам, наверное, рассказать подружкам, какие мужики бесчувственные создания.

Яростное чирикание, стрекотание и шорох.

Это сахарные воробьи, именуемые мной желтопузиками, сражают- ся у поилки с сиропом с законными владельцами этого лакомства.

Колибри побеждают, отгоняя нахалов тонкими и острыми клюва- ми. Но, желтопузы не унывают. Они пережидают атаку колибри, заце- пившись коготками за поилку, снизу, повиснув вниз головой. Кажется, при этом даже улыбаются. Ну, что с них возьмёшь – хулиганы. Интел- лигентные колибри, попив сиропа, удаляются поохотится на мошек, а сахарные воробьи с удовольствием пьют из поилки.

По всей земле кричат петухи и, если закрыть глаза, можно пред- ставить себя где-то в деревне. Любят тут петухов, они же тут красивые и боевые.

Солнце встало, и тут же мгновенно, как из лейки, проливается дождь. Яркий тропический ливень, который берётся неоткуда и уходит никуда. Он, как и всё тут в стиле бачата, – стремительный, нагловатый, но откровенный и весёлый. Я дождя не боюсь. Тёплые капли освежают, смывая ночные туманы с окружающих пальм, а гамак воды не боится. Такой себе утренний душ.

Через несколько минут дождь прекращается, и освежённый мир встряхивается зелёными листьями, перьями, щетинками, усиками, чешуйками и волосами.

Только гордые альконы (орлы, большие птицы) также невозмути- мо кружат надо мной в голубой высоте. Откуда берётся дождь, так и не понятно. Магия. Как и многое на этом волшебном клочке земли.

16

На острове Эспаньола начинается новый день. Уже через минуту Доминикана запоёт на разные голоса, окутается запахами свежезаварен- ного кофе. Зашуршит бесчисленными щётками возле домов. Сотни ты- сяч женских рук заплетут миллионы смоляных косичек. Миллионы лю- бовно погладят свой верный мото и пройдутся по нему сухой тряпочкой. Тысячи ржавых машин, рекламщиков на колёсах, вывернув на полную громкость старенькие усилители, приготовятся известить мир что…

– 

Сегодня

в

магазине

у

Педро

небывалые

скидки

на

штаны

для

мужчин.

– 

Покупайте лучшие и свежайшие яйца у доньи Рейны прямо за

церковью.

– 

У

Хорхе

самый

маленький

член

во

всей

провинции

(и

такое

быва- ет: а нечего обижать

дам).

Эх, утро, Доминикана – громкая страна тихой любви.

17

иву я в Доминиканской республике и не где-нибудь, а на самом краешке полуострова Самана. Это одна из самых красивых провинций Доминиканы. Но я еще усугубил это и поселился в самой его красивой части, а именно, рядом с городком под названием Лас Гал- лерас. С конца января до конца марта Саману атакуют