Карл Маркс: Мировой дух
Шрифт:
В это время Луиза и открыла Элеоноре, что Маркс — настоящий отец Фредди. Она якобы узнала об этом от Энгельса на его смертном одре. Наверняка Луиза хотела получить от Элеоноры рукописи на сохранение. Элеонора сблизилась со сводным братом и намеревалась делить с ним своего рода обреченность на несчастье. Возможно, это известие както повлияло на решение, которое она приняла совместно с Лаурой: они решили доверить рукописи отца Каутскому, который, как им казалось, наилучшим образом сможет распорядиться этим наследием. Элеонора оставила у себя только статьи на английском языке. Луиза, будучи эмиссаром Бебеля в Лондоне, сообщила своему начальству, что это она добилась того, чего они так долго желали. Партия поблагодарила ее, не удосужившись выразить признательность
Однако отчаиваться было преждевременно: рукописи Маркса и Энгельса не было смысла вывозить из Англии из-за старых немецких антисоциалистических законов, запрещавших их ввоз. Рукописи Маркса остались у Элеоноры. Бумаги Энгельса, находящиеся под двойным надзором Бернштейна и Бебеля, спрятали по просьбе последнего в погребе одного лондонского активиста, Юлиуса Мотгелера, в двух деревянных сундуках с двойным навесным замком: один набор ключей был у Бернштейна, второй — у Луизы Фейдерер. Один не мог их открыть без согласия другого. Апофеоз товарищеского доверия…
Все больше проникаясь своей еврейской сущностью, которая, в ее представлении, необязательно была связана с верой, Элеонора теснее сблизилась с писательницей Эми Леви. Та опубликовала роман «Рувим Сакс» о сложностях вхождения евреев в английское общество, а потом оборвала свою жизнь, перечитав фанки своих самых прекрасных стихов — «Лондонская чинара». Потеря лучшей подруги стала очередным ударом для Элеоноры.
Смерть Энгельса развязала руки Бернштейну, который все в большей степени ощущал себя реформистом и писал в 1896 году из Лондона Каутскому: «Практически мы образуем лишь одну радикальную партию; мы делаем лишь то, что делают все радикальные буржуазные партии, вот только мы прячем это под словами, совершенно несоразмерными нашим делам и средствам». Бернштейн думал, что капиталистическая экономическая система теперь будет приспосабливаться к ситуации, что она способна стать лучше. Значит, к социализму можно прийти постепенно. Он даже осмелился критиковать Маркса, утверждая, что автор «Капитала» недооценил способностей к адаптации промышленного общества через расширение рынка, более быстрое обращение товаров и создание крупных предприятий (на самом деле мы знаем, что Маркс это предвидел). Бернштейн отвергал как идею о классовой борьбе, так и идею свержения капитализма. Повторив слова шиллеровской Марии Стюарт — «Пускай осмелится казаться тем, что есть!» — он потребовал, чтобы социалистическая партия признала, что является реформистской.
Законный наследник Энгельса, то есть некоторых рукописей Маркса, переметнулся к врагу! Социалисты в Берлине встревожились. Каутский был в ярости, как и молодая польская еврейка, недавно вступившая в партию и возглавившая входивших в нее радикалов, — Роза Люксембург. Она обвинила Бернштейна в том, что тот совершает ту же ошибку, что и Прудон, ошибку, в свое время разоблаченную Марксом: нужно понять, что внешняя иррациональность системы и составляет ее суть, и не пытаться заменить ее посредством реформ «более справедливым» или «более рациональным» капиталом. В противоположность Бернштейну Роза Люксембург считала, что способы, которые находит капитализм, чтобы выжить, неприемлемы, в частности экспроприация стран-колоний. Такая экспансия не может продолжаться бесконечно, «поскольку земля круглая», следовательно, капиталистический способ производства стремится к катастрофе.
Марксизм устанавливался повсюду в Европе как доктрина «левых». Повсюду он предстает в схематичном, карикатурном облике, сведенном понемногу к упрощенному манихейству: власть не приемлет сомнений, свойственных ученому.
В Париже популяризатор Маркса Древиль писал в «Принципах социализма»: «Во Франции, как и везде в наше время, утверждающийся социализм — это тот социализм, что вышел из экономической критики Маркса. Хотят этого или нет, все, что есть сегодня социалистического, привязано к марксистской теории».
Одновременно, 10 ноября 1896 года, в газете «Матэн» была подтверждена невиновность
В России молодой Ленин мечтал установить в своей стране государство по прусскому образцу и партию наподобие немецкой соцпартии. Владимир Ульянов, живший на берегах Лены (отсюда его партийная кличка «Ленин» [73] ), критиковал Плеханова за недооценку революционного характера крестьянства, переоценку роли либеральной буржуазии и слабую связь с рабочим миром. Вставал все тот же вопрос: возможно ли России перепрыгнуть через стадию капитализма и, не увеличивая долю наемного труда, установить социализм, опираясь на крестьянство?
73
Это популярная на Западе, но совершенно недостоверная версия происхождения знаменитого псевдонима.
В конце 1897 года в Париже лейтенант Пикар заявил, что верит в невиновность Дрейфуса и в виновность другого французского офицера — майора Эстерхази. 13 января 1898 года Эмиль Золя напечатал открытое письмо в защиту Дрейфуса «Я обвиняю» на первой странице газеты «Орор» («Аврора»), издаваемой Клемансо. Европейские «левые» раскололись. Гед, как и Золя, считал, что Дрейфус — невинная жертва военного суда, но его судьба не касается социалистов. Роза Люксембург была того же мнения: «дело Дрейфуса» — внутренний конфликт буржуазии, не касающийся рабочего класса. Жорес же считал, что нужно бороться с несправедливостью везде, где бы она себя ни проявила. В тот год вождь социалистов подхватил фразу Маркса, произнесенную в марте 1850 года, призывая к «революционной эволюции».
Двадцать третьего июня 1898 года Бисмарк тихо скончался, мрачный и всеми забытый, а Элеонора сделала ошеломляющее открытие: Эдвард Эвелинг, с которым она жила уже пятнадцать лет, ухаживая за ним, поскольку он уже давно был болен, двумя годами раньше тайно женился на другой под подложным именем! Он не осмелился уйти от нее, опасаясь, что она покончит с собой.
Элеонора — г маленькая Тусси, младшая дочь Карла, которую он так пестовал, потому что видел в ней воплощение своего сына Эдгара, всю свою жизнь столько говорившая о самоубийстве, перешла от слов к делу. Без осечки.
Три дня спустя Лаура примчалась в Лондон, чтобы похоронить сестру в склепе своих родителей. Она увезла во Францию некоторые рукописи отца. Те, что хранились у Энгельса, остались под присмотром Бернштейна и Луизы, которые ненавидели друг друга все сильнее.
Эдвард Эвелинг умер через пять месяцев после Элеоноры.
Пятидесятилетняя годовщина издания в 1848 году «Манифеста Коммунистической партии» дала повод к глубоким размышлениям среди европейских «левых». В Берлине Роза Люксембург объясняла в работе «Социальная реформа, или Революция», что главная проблема социал-демократического движения заключается в объединении повседневных сражений с великой переделкой мира. Оружие теории, предоставленное полвека назад Марксом, позволит избежать двух подводных камней — сектантства и буржуазного оппортунизма. В Париже Жан Жорес написал на ту же тему «Как осуществится социализм?»: «Было бы самообманом повторять ответы, данные полвека назад нашими старшими товарищами и учителями… Решающей заслугой Маркса стало сближение и слияние идеи социализма и рабочего движения». В отличие от Геда тот же Жорес 11 октября напечатал в «Пти репюблик» статью под заглавием «Доказательства по делу Дрейфуса», выступив в защиту невинно осужденного офицера.