Карл Великий
Шрифт:
Тогда все изменилось; теперь ни тот ни другой не желали входить в церковь; они охотно уступали друг другу право, которое всего четверть часа назад ревностно оспаривали каждый для себя. Однако мудрец их примирил, сообщив, что будут отворены обе створки двери и они войдут в одно время; они могут ни о чем не беспокоиться, лишь бы никто из них не опередил другого.
К вечеру собралось триста шестьдесят три епископа. Дело в том, что епископ Тонгрский и епископ Трирский умерли и им еще не успели подыскать замену.
Накануне праздника Богоявления, то есть того самого дня, на который было назначено открытие церкви, все жители городов и деревень, расположенных
В десять часов папа и император, оба в парадном облачении, вышли и двинулись мерным шагом, не отставая и не опережая друг друга; один был увенчан тиарой, другой — короной. Позади них выступали по чину сеньоры, прелаты, архиепископы и епископы. Все были в сборе: Господь ради торжественного дня позволил двум усопшим епископам подняться из могилы и прибыть на церемонию.
Подойдя к церковным вратам, папа и император застали там несколько солдат, державших завязанный мешок. Мудрец знаком приказал им остановиться; вынув из кармана ключ, он отпер дверь и толкнул ногой обе створки.
В то же мгновение солдаты развязали мешок, и оттуда выскочил огромный волк. Не видя для себя другого выхода, кроме зияющей пустоты храма, он одним прыжком перемахнул из мешка в церковь; но едва он очутился под сводами собора, как раздался оглушительный вой, и зверь исчез в огненном вихре. Это Сатана в гневе набросился на него, потому что, согласно условиям заключенного с мудрецом договора, был вынужден довольствоваться душой первого вошедшего в церковь, кто бы им ни оказался.
Папа, император, сеньоры, прелаты, архиепископы, епископы, рыцари и простой люд в ответ на дьявольское завывание хором запели священные псалмы и все вместе весело вошли в церковь, такую большую, что в ней разместилось в этот день шестьдесят две тысячи человек, так что все, кто пришел из ближних и дальних городов и деревень, с первого дня до последнего могли принять участие в церемонии освящения собора.
По окончании праздника епископы Тонгрский и Трирский исчезли незаметно для всех: никто не мог бы сказать, ни откуда они приходили, ни куда они ушли. Выходя из церкви, мудрец хотел было достать из волшебной мошны монетку, дабы подать милостыню; однако рука его прошла насквозь: не было больше у кошеля ни дна, ни подкладки.
Однако это была бы слишком безобидная месть, ведь Сатана разгневался не на шутку; улетая, он взмахнул крылом, и оплавилась одна из бронзовых дверей собора, что можно видеть еще и в наши дни; но что такое оплавленная дверь, когда он хотел бы разнести по камням весь этот ненавистный собор! Он долго кружил над землей, раздумывая, как это сделать, как вдруг приметил на берегах Голландии одну из огромных дюн, нанесенных океанским приливом песчинка за песчинкой с первого дня сотворения мира. Он рассудил, что нашел лучшее, что могло быть: похоронить зарождавшийся город под песком; кинувшись на самую высокую дюну со стремительностью морской птицы, он закинул ее себе на плечо; теперь дюна мешала ему лететь, и тогда он пошел пешком по дороге в Ахен.
Однако это путешествие оказалось долгим и утомительным. Дюна, уложенная на плечо, съехала и стала напоминать огромную переметную суму, одна половина которой висела спереди, другая — за спиной. Та половина, что болталась впереди, загораживала дорогу, и Сатана каждую минуту был вынужден справляться, правильно ли он идет. Наконец после долгих мытарств Сатана вышел к реке Мез, перемахнул ее и скоро
Но в это самое время носившийся в горах ветер подул ему прямо в лицо, засыпав песком глаза, так что ему пришлось идти вслепую; вот какого труда и каких мучений стоило ему добраться до Серской долины. Прибыв туда, он повстречал на дороге женщину, возвращавшуюся из Э; она отошла в сторону, чтобы пропустить надвигавшуюся на нее песчаную гору вместе с раздавленным усталостью черным носильщиком.
— Эй, мать! — обратился к ней Сатана. — Далеко ли еще до Ахена?
— Ах, милейший! — отвечала старуха, узнав Сатану и догадываясь, зачем он спрашивает дорогу. — Клянусь Богом, вам еще идти и идти! Ахен!.. Вот поглядите, у меня были совсем новые башмаки, когда я вышла из Э. А теперь, смотрите, как они износились: вот как долго я иду!
Довод показался Сатане настолько убедительным и в особенности наглядным, что тот был просто сражен.
— Ну что ж, — молвил он, — этим ничтожествам нынче удалось избежать моего гнева; но пусть поостерегутся: рано или поздно я их искалечу!
Он уронил дюну, которая при падении развалилась надвое и образовала два холма, возвышающихся ныне над Ахеном и в память об этом событии носящие имена Лосберг и Сан-Сальватор, то есть Хитрая гора и гора Спасителя.
Сатана сдержал слово, хотя и не сразу. В году 1224-м от Рождества Христова Ахен, превратившийся в большой красивый город, был почти полностью уничтожен во время страшного пожара, причину которого, несмотря на неоднократные попытки, установить так и не удалось; впрочем, никто не сомневался в том, что это была месть Сатаны.
IV. КАК СЛАВНЫЙ КОРОЛЬ КАРЛ ПОЖЕЛАЛ, ЧТОБЫ НА СОБОРЕ БЫЛ КОЛОКОЛ, И ПРИГЛАСИЛ ИЗ СЕН-ГАЛЛЕНА ЗНАМЕНИТОГО ЛИТЕЙЩИКА ПО ИМЕНИ МАСТЕР ТАНКО
В день торжественного открытия собора славный король Карл заметил, что отсутствует нечто очень важное: колокол.
Король навел справки относительно того, где живут лучшие литейщики: во Франции, в Италии, в Аллемании или еще где-нибудь. Ему отвечали, что самый опытный литейщик — мастер Танко из Сен-Галлена, прославившийся тем, что отлил большой колокол для Вормского собора. Король Карл припомнил, что слышал звон этого колокола из своего Ингельхеймского дворца, хотя тот находился в пятнадцати лье от Вормса; вспомнил он также, как возрадовалась его душа при звуке этого колокола. Вот он и остановил свой выбор на мастере Танко и отправил гонца в Сен-Галлен с приказанием любой ценой доставить к нему литейщика. Гонец уехал и вскоре прибыл в Сен-Галлен; но в Сен-Галлене ему сообщили, что мастер Танко находится во Франкфурте, где отливает соборный колокол. Гонец поехал во Франкфурт и прибыл туда как раз в ту минуту, когда колокол зазвонил в первый раз к великой чести мастера Танко; гонец передал мастеру предложения короля Карла, и славный швейцарец не стал отказываться.
После почти шестинедельного отсутствия гонец возвратился в Ахен в сопровождении литейщика.
Как же возрадовался славный король Карл, когда узнал, что у него будет колокол! Он приказал немедленно доставить мастера Танко во дворец и спросил, что ему нужно для изготовления колокола.
— Угодно ли королю, чтобы это был хороший колокол? — спросил мастер Танко.
— Я хочу, чтобы это был самый большой колокол, какой вам когда-либо доводилось отливать.
— В таком случае, — отвечал мастер Танко, — мне понадобится десять тысяч ливров бронзы, десять тысяч ливров меди, десять тысяч ливров чугуна, пять тысяч ливров серебра и тысяча ливров золота.