Карма капитана Алексеева
Шрифт:
– Что-нибудь придумаю.
Следующий день был у него выходным.
– Грёбаные времена.
Вадимыч нашёл новую тему для диспута.
Инкассаторы в привычном составе ехали в очередную точку за деньгами.
– Согласен.
Сергей видимо не был настроен спорить в этот день.
– Жить тошно в такое время.
Вадимыч продолжал развивать тему.
– Вот раньше жизнь была. Мой отец был военным. Дослужился до майора.
– Так ты у нас потомственный сапог, – не удержался и подколол пенсионера Берёзин.
– Не
– Чем же они велики?
– Тебе не понять этого никогда. Тогда каждая честная женщина считала своим долгом дать при первой же просьбе военному. Человека в погонах чтили и уважали. Военным давали квартиры и платили хорошие зарплаты. Потому что там. – Вадимыч указал рукой вверх. – Понимали, что на военных всё держится. Мы же полмира держали за яйца в ежовых рукавицах. Нас боялись и уважали.
– Так и теперь говорят, что мы встали, наконец, с колен.
– И ты веришь этому? Посмотри вокруг. Никто ни хрена не работает. Половина мужиков в охране сидит и в полиции, половина в канавах пьяная валяется. А при советской власти фабрики и заводы работали.
Подъехали к точке. Вышли из машины. Глеб изучил небрежным взглядом обстановку. Всё было рутинно и суетно, как обычно.
Прошла неделя.
Инкассаторская машина плелась в сторону банка, в который нужно было сдать три мешка с наличкой.
– Ты чего такой грустный? – заметил настроение Глеба Вадимыч.
– Сам не пойму.
– В семье что-то?
– Да так мысли какие-то непонятные.
– Жена?
– Ты телепат, Вадимыч.
– Я не телепат, а долго живу на этом свете. Я сразу, как тебя увидел, понял, что у тебя не всё хорошо в семье. Ты меня уж извини за прямоту, Глеб.
– Да у меня нет никаких доказательств, чтобы обвинять её в чём-то.
– А доказательств и не надо. Сердце оно само, как доказательство. Оно не обманет. Где она работает?
– На автобазе.
– Ох ты.
– Что?
– Да ничего, конечно, это ещё не диагноз; но я бы проявил внимательность к её поведению.
– Я пытался вчера влезть в её мобильный телефон, пока она мылась в ванной. Ей звонил три дня назад какой-то Шлёпкин. Никаких смс-сообщений от мужиков я не нашёл.
– Шлёпкин – говорящая фамилия.
– Может, это её начальник?
– Она тебе не говорила, какая фамилия у её начальника?
– Нет.
– Скрытная женщина. Видимо есть что скрывать.
Встрял в разговор Берёзин:
– Вадимыч, ты сейчас накрутишь человека, и он сон потеряет, будет мысли дурные гонять в голове.
– Не мешай людям обсуждать дело. Тебе что наплевать: изменяет тебе жена или нет? – обратился к нему Вадимыч.
– Я не хочу думать об этом.
– Ты бы простил измену, если узнал о ней?
– Может и простил бы.
– Я знал, что ты тряпка и приспособленец.
– Ну, спасибо.
– Я всегда правду говорю в глаза, Серёг, так что ты не должен обижаться. А с тобой, Глеб, мы вот что сделаем. Я пойду на автобазу и поговорю с кем-нибудь из водил о твоей жене, предложу водочки выпить для начала, а там потихоньку, полегоньку и подведу разговор к твоей супруге. Я умею проводить такие расследования.
– А ты, Вадимыч, оказывается, ещё и мастер шпионажа, – попытался сострить Сергей.
– Ты мне в подмётки не годишься. Однажды я так вывел на чистую воду жену своего друга – сослуживца Костика Никитина. Она работала в школе учительницей. Костику кто-то намекнул, что она ходит налево. Я и взялся помочь ему узнать правду. Пошёл я тогда в школу. Бродил я по коридорам, изучал контингент школьный. Смотрю, мужик идёт с красной мордой и колючим взглядом. Думаю: наш человек, предложил ему выпить. Он и согласился. Настоящий мужик. Человечище. Это был завхоз школьный и учитель труда. Я сначала его обманул, сказал, что пришёл из-за племянника Коли. Выпили мы с ним нехило. Говорили о том, о сём. А потом я ненароком говорю, что, дескать, мой племянник Колька говорит, что учительница математики Наталья Сергеевна крутит тут роман с учителем истории. А завхоз и говорит мне на это, что не с историком, а с физкультурником у неё шуры-муры. Я спрашиваю так спокойно, будто мне наплевать на них: «У них всё серьёзно?» Завхоз сказал, что видели, как она ходила на его квартиру. Вот так легко и просто я расследовал это дело.
– Они развелись? – спросил Глеб.
– Конечно.
– Да ты жестокий человек, Вадимыч. Разрушил семью, ячейку общества, – пожурил Сергей старшего товарища.
– Ну что, Глеб, ты готов узнать всю правду? – спросил Иван Вадимыч.
– Да. Это лучше, чем терзаться подозрениями.
История, рассказанная Вадимычем, напомнила Глебу кое-о-чём из его прошлого.
Машина остановилась около отделения банка на малолюдной улице.
Все трое вышли из машины. Глеб и Вадимыч несли мешки с деньгами.
– Всё будет хорошо, когда будешь всё делать правильно, поверь мне, – поучал Глеба Вадимыч. – Я помогу тебе.
Слева резко скрипнули тормоза.
Инкассаторы обернулись в ту сторону. В двадцати метрах от них резко остановился тонированный чёрный джип, из которого выскочили два человека в чёрных одеждах и балаклавах с узкими прорезями для глаз. Как мощные удары хлыста прозвучали выстрелы.
Берёзин в мгновение согнулся и свалился мешком на асфальт. Вадимыч потянулся к пистолету, но не успел его выхватить. Две пули попали ему в грудь, а одна в голову. Он завалился навзничь, выронив мешок из рук.
Вадимыч невольно закрыл собой Глеба от пуль.
Глеб упал на землю бросив мешки в сторону и открыл огонь по нападавшим. Он стрелял почти вслепую. Прицелиться не было времени. Пули звякнули о корпус джипа, пробив его в двух местах. Грабители спасовали и бросились в машину, которая резко рванула назад.
Раздался откуда-то женский крик.
Бандиты уехали. Глеб, пошатываясь, встал. Вадимыч и Серёга лежали неподвижно. Глеб сел на корточки и перевёл дыхание. Его товарищи были мертвы.