Шрифт:
Карма
Карма – (санскрит – деяние), одно из основных понятий индуистской религии (индуизма, буддизма, джайнизма) и философии, дополняющее понятие сансары. В широком смысле – общая сумма совершённых всяким живым существом поступков и их последствий, определяющая характер его нового рождения, перевоплощения. В узком смысле – влияние совершённых действий на характер последующего существования. ( СЭС 4-ое издание)
В
Творила Прасковья с чужими людьми чудеса несусветные, да только вот с мужем своим совладать никак не могла – пил непутёвый Тихон всю жизнь. И мужик вроде хороший – мухи не обидит, да уж больно падким до водки оказался. Никакой в нём воли остановиться не было. Измучилась она с ним, а снадобья против пьянства так и не отыскала.
Последний же год она сама захворала, да и преставилась по весне, оставив Тихона одного со страшным заклятьем. В самый предсмертный час, исходя уже в жарком бреду, позвала она мужа, да наговорила ему таких небылиц, что тот и припомнить-то потом толком ничего не мог. Одно только уразумел, что заколдован он на остаток дней от водки и лютая кара его ждёт, ежели он пьянство своё не урезонит. Вот таков был её предсмертный завет.
До сорокового дня Тихон Макарович, правду сказать, горевал и не пил совершенно. Председатель колхоза тогда же и предложил на собранье за мужество и самодисциплину доверить Тихону Макаровичу птицеферму и назначить сторожем. Мухин размышлять долго не стал и согласился, а затем немедля ни дня поступил на службу в родной колхоз. И вроде наладилась жизнь, да не тут то было. Зелёный змий не дремал и терзал Мухина изнутри всякий Божий день. Стало Тихону невмоготу – сон пропал, болит всё, а как на работу, так страданиям его на птицеферме не было размера. Однажды он не сдержался и позволил себе рюмочку и… никакая вселенская кара его не постигла. Попробовал Тихон вторую, третью и… провёл следующие два месяца в безобразном пьянстве от которого в полной мере страдали окружавшие его односельчане и охраняемые им куры, жизни которых он постоянно угрожал в пьяном угаре. В отсутствии жены и обещанных ею неприятностей с кармой, чувствовал Мухин себя вне опасности и быть наказанным за своё поведение уже не боялся. Однако Прасковья слово своё сдержала…
Как-то поутру Тихон Макарович решил избавиться от характерной сухости во рту и направился в сени воды напиться. Черпнул кружку, а в зеркале, что над ведром, усопшей гневный образ возник: лицо серое, сухое, глаза впалые, стоит в простой рубахе, да руки костлявые к нему протягивает. Гневается Прасковья, кулаками машет и говорит как в трубу: «Помни о карме и гугенотах, чёрт старый! Пить будешь, беда с тобой смертельная случится». Сказав заветные слова, Прасковья исчезла, а вдовец в немоте с кружкой перед зеркалом стоял без времени как истукан. Очнувшись же, бросился в красный угол к образам, да лбом об пол клялся до гроба не пить.
Хоть и с трудом, но продержался Тихон Макарович ещё целый месяц, спустя который нечистая сила прислал к нему фронтового дружка погостить. Встретились, обнялись, да к столу. Митрофаныч «поллитру» достаёт и годовщину разлуки предлагает отметить. Да не тут-то было, Мухин отказывается и нос воротит. Дружок в панику, как же, мол, за встречу и не того…
– Макарыч, ты чего это? Ты мне тут свои кривляния брось. Я, что, за зря «поллитру» открыл? Зря к тебе приехал? – кипятился гость.
– Да пойми, Митрофаныч, нельзя мне, ну никак нельзя, – положа руку на сердце, оправдывался хозяин.
– Это почему же нельзя? – дивился Митрофаныч словам Мухина.
– Понимаешь, здесь колдовство Прасковьено кругом замешано, - шёпотом произнёс Мухин и оглянулся на дверь в сени.
– Это что же за колдовство такое? – тоже шёпотом спросил Митрофаныч.
– Я тут давеча выпивал, так Прасковья мне из зеркала кулаками грозила, -таинственно произнёс Мухин и перекрестился. – Вот те истинный крест.
– Из какого зеркала? – испугался Митрофаныч, оглядывая избу Мухина.
– Вон в сенях, - кивнул головой Мухин.
– А чего она?
– Она мне наколдовала карму испорченную и смерть страшную, от гугенотов. Будь они неладны! Ну, и ещё много чего, - склонив голову, пробормотал Мухин, - я всего и не упомнил.
– Это ещё кто такие? – растерянно спросил Митрофаныч, продолжая пристально осматривать избу. – Я чего-то о таких и не слыхивал. Откуда им взяться то в нашей области? Или это городские?
– Да нет, не городские. Это как бы приведения, только лесные, на кладбищах живут, - соврал Тихон.
– Что за чушь ты несёшь, Макарыч? Что ты мелишь-то? Смотри, не доведёт тебя трезвость до добра.
– Не веришь? А коли не веришь, так сходи к Ерофеевым и спроси где их зятёк теперь. Сходи, поинтересуйся.
– Ну и где же? – растерянно спросил Митрофаныч.
– Где, где! На погосте, неподалёку от Прасковьи лежит. Грамму теперь в рот не берёт. Отгулял своё.
– Да как же так вышло? Он же здоровый мужик был? – удивился Митрофаныч.
– Как же! Да вот так же! Прасковья ему ещё при жизни наколдовала, а он выпил, дурилка и через кладбище лесное в другую деревню отсыпаться пошёл. Зазноба у него там жила. Думал, в другом месте её колдовство не достанет. Ошибся…
– Ну и что дальше? – Митрофаныч внимательно слушал Тихона.
– Теперь уж никто не знает, что дальше. Нашли то его поутру на кладбище - лежит носом в землю. Думали, спит спьяну. Будили, будили, а он уже вечным сном спит. О как!
– Мёртвый? – разинув рот, спросил Митрофаныч.
– Мертвее не бывает, - заключил Тихон Макарович, - так что, друг мой, хошь верь, хошь не верь, а пить я не буду.
– Да, чёрт с тобой я один выпью!
Наутро, проснувшись, Митрофаныч сознался Мухину, что ушёл из дому. Избу дочери с зятем оставил и ему теперь работу нужно и осесть покрепче. Выслушав товарища, Мухин тотчас отвел его к председателю и пристроил его вторым сторожем на птицеферму.
Жить Митрофаныч покамест остался у Мухина. Он долго ещё находился под впечатлением об истории зятя Ерофеевых и не пил в доме Тихона Макаровича. Немного освоившись в колхозе, он познакомился с трактористом Черёмухиным от которого узнал «… что преставился зять Ерофеевых вовсе не от рук гугенотов, а по пьянке живот об ограду пропорол и будто вовсе никаких гугенотов не существует, и брехня это Мухина и жёнушки его покойной».
Истина, открытая Черёмухиным подтолкнула Митрофаныча спасти старого приятеля от трезвости и вернуть, стало быть, человека в нормальную жизнь. Митрофаныч долго думал и решил, что пойти надо было к иной бабке или попу и выбить всю нечисть из приятеля. Клин, как говорится, клином вышибают.