Кармелита. Наследники: игры на вылет

Чудинка

Клей всегда знал – главное ни о чем не жалеть. Не жалеть ни времени, ни себя самого. Тогда, есть шанс, что всё наладится. Но это оказалось куда сложнее. А ещё Клей знал ,что любовь не может быть в одиночку. Один не может любить, любить должны двое. Если один не любит, то он лжет, а если он лжет, то эти отношения недееспособны! В их отношениях с Лео всегда действовало одно правило, оно действовало безотказно, что бы ни происходило, и Лимов больше всего его ненавидел. Это правило эгоизма. Один мудрый человек сказал, что любовь – это эгоизм вдвоем… Но в их паре эгоизм наблюдался только со стороны Лео. Он мог сделать всё, что угодно и знал, что будет прощен. Клей был слаб, был зависим…

жаль, что он не смог показать Лео силу, а в том, что она у него была, Клей не сомневался… «All what he want!» – именно так это бы звучало по-английски, то есть всё, что он хочет. Всегда.

Клей вздохнул. Навалившиеся воспоминания были столько тяжелыми, что без труда могли бы его раздавить, но студент имел возможность отогнать их – он подумал о Жданове. В последнее время он много о нем думал, думал и о том, что наступает на те же грабли, что и с Лео. Думал и ничего не мог придумать, чтоб избавиться от навязчивых идей обладать блондином. С чего он взял, что Жданов будет по своему эгоизму отличаться от Лео? Просто ему так хотелось. Клей не спрашивал себя: «Почему?» – он просто верил. Когда Лимов вспоминал о том, что сделал с ним Жданов в сортире, то понимал – война является лучшим выходом из положения. Сперва месть, а потом всё остальное. Лимов решился на отчаянный шаг. На такой же, как с Лео. Давно и впервые.

КОВАЛЬСК.

Миро обзванивал все компании, которые раньше сотрудничали с их конезаводом, и спрашивал об одном и том же – есть ли у них лишние три миллиона долларов. Естественно, что его посылали, в лучшем случае. Милехин не стал ничего говорить жене – он боялся, что не выдержит и набросится на неё. Как можно было так подставить его?!

Миро, конечно, утрировал ситуацию, но зная аппетиты нынешних кредиторов, понимал, что даже все их имущество не покроет тех расходов, которые теперь появятся в связи с деятельностью их сынка. Миро волновал и ещё один насущный вопрос – Бероев. Как он мог так долго оставаться в тени? Почему никто не забил тревогу раньше?! А теперь бить в колокол проблематично, во-первых, только потому, что Рамзан стал мэром. Милехина всегда передергивало от одного этого слова «Сочи». Во-вторых, чтобы судиться с ним, нужны опять же средства.

Цыгана изнутри одолевали сомнения в том, что что-то ещё можно исправить. Ему казалось, что уже нельзя. Миро вспомнил это чувство опустошенности и страха, страха за судьбу людей. Тогда это было связано с очередным воскрешением Лексы. А где гарантия, что в данный момент не происходит то же самое? Мужчина повел плечами, по спине пробежал неприятный холодок. Он прекрасно знал, что Лекса мертв, но вдруг у него остались последователи? Тот же Банго – зараженная злобой и ненавистью крыса, которая перегрызет глотку любому, просто считая, что в мире всё подчиняется законам беспредела. За целое утро работы в кабинете Миро ни разу не слышал посторонних голосов на конюшне. Никто не решался сюда приходить, после того, как было объявлено, что Крючковский сбежал.

Вожак знал, что будет, если преступник доберется до табора – эпидемия. Эпидемия страха и протестов. Против него – Миро. Люди всегда бывают недовольны теми, кто их кормит, по одной простой причине – они хотят всё больше еды. В этом человек даже превзошел своих собратьев – животных. В жадности. Не исключено, что его сын стал жертвой этого вечного порока.

Николай с детства считал, что не стоит довольствоваться подаренным судьбой, если можно загрести больше.

Миро понимал, что его убеждения основаны лишь на экономических составляющих, но где-то в душе был уверен – его сын оценит задатки, которыми наделила его природа. Цыганские задатки. Цыгане же

не были предпринимателями никогда. Да, они пытались развернуть свою сеть малого бизнеса, но быстро поняли, что любое дело требует времени и оседлого образа жизни. Все предки Милехина трудились лишь на благо своих людей. Никто из них не лез в верхушки общества, где находил бы себе применение. Их там просто не ждали. Вот в чем штука. Миро был в корне не согласен с Рамиром, считавшим, что любой грамотный человек, пусть и цыган, может и должен развиваться, и идти вперед, в бизнес, туда, где можно развернуться и зарабатывать…

«В бизнесе можно заработать только нервный срыв или проблемы с финансами!», – считал Милехин. Как ни старался Миро отойти от бизнеса, тот его всё равно догонял. Как ни старался Миро объяснить жене, что не стоит открывать компанию по продаже лошадей за границу – она не слушала его. Теперь поздно отматывать назад. Дело сделано – лошади попали в западню к Бероеву. И погибли.

Резкий и не на шутку больной удар костяшками пальцев по столу заставил мысли прийти к единому знаменателю. Миро выдохнул, закрыв глаза и откидываясь на спинку кресла. Нельзя было поддаваться истерике. Только не ему. Не сейчас. Нужно подать пример остальным. Миро усмехнулся, подумав о том, что другие никогда прежде не заботились о чьем-то спокойствии и при приближении беды всегда поднимали табор, как по тревоге. Даже Рамир.

Милехин знал больше, чем кто-то, потому что находился в непосредственной близости к бывшему барону. Зарецкому крайне повезло с затем, потому что он мог выглядеть каким угодно слабым, но знал – Миро не разболтает об этом и протянет руку помощи. Другая сторона дела включала в себя то, что проблемы Рамира и нельзя было выносить на таборный суд – это унижало достоинство Зарецкого. С приходом к власти Миро всё это немного изменилось: вожак давал знать о возможных катаклизмах и просил быть бдительными, он всегда оповещал табор о проблемах, связанных, прежде всего, с финансовым благополучием. А в этот раз что-то остановило его…

– Миро! – Степан влетел в кабинет, даже не здороваясь и не стучась.

– Что? – недовольно ответил вожак.

– Это правда?

Милехин почувствовал в голосе цыгана что-то, что не поддавалось описанию.

– Ты о чем?

– Ты знаешь! – выпалил Череповский. – Твой сын оставил табор без гроша!

Миро внутренне сжался как пружина, готовая в любой момент распрямиться. Откуда такая конфиденциальная информация? От Чиро?

– Сядь! – тон Миро многих мог напугать или ввести в состояние транса. Но только не Степана.

– Я не хочу сидеть! Посиделки кончились!

– Чего ты кипятишься? – вожаку не надо было объяснять, что в такие моменты стоит проявлять снисходительность.

– По глазам вижу, Миро, – Степка покачал кудрявой головой. – Всё и правда плохо. Ты не смог контролировать своего сына. Вы с Кармелитой снова перестали быть заодно…

– А вот это тебя никак не касается!

Череповский знал, что Милехин сейчас сделает всё возможное, чтоб убедить его в обратном.

– Миро, ну мне-то не рассказывай, – продолжил цыган. – Я же многое знаю.

– Да, иногда мне кажется, что слишком много.

Миро почувствовал волну раздражения. Авторитет в бизнесе играет первостепенную роль и когда всякие начинают «многое знать» власть становится уязвимой. Милехина власть интересовала не сама по себе, а косвенно. Его делом было лишь поддерживать молву о том, что Рамир передал дела не из-за своей немощности, а исключительно из уважения.

– Так, как же это получилось? Почему наши деньги теперь у черта на куличиках отдыхают?!

– Где?