Кармические видения (сборник)
Шрифт:
Победоносные восклицания, громкие крики инфернальной радости, звонко раздавались в воздухе, и разбудили собак в соседних селениях, которые залаяли, и с этого мгновения их лай напоминал нескончаемое эхо от крика госпожи П***:
– Я отомстила! Я чувствовала, я знала, что отомщу! Мое сердце-вещун говорит мне, что врагов больше нет.
И с этими словами она без чувств рухнула наземь, потянув за собою и девушку, которая тоже свалилась, словно тюк с шерстью.
– Надеюсь, мой объект больше не будут вводить в заблуждение. Ведь она опасна, как и все необычные люди, – заметил француз.
Мы расстались. И спустя три дня я оказалась в Т***. И вот, сидя в зале ресторана и ожидая ланча, я случайно обратила внимание на заголовок в газете. Взяв ее, я прочитала следующее.
«ВЕНА, 186… Две
Прошлым вечером, в 21–45, когда П*** собирался ложиться спать, двоих камергеров внезапно охватил великий ужас, словно они увидели жуткое привидение. Они закричали, зашатались и выбежали из покоев, размахивая перед собою руками так, будто отбивались от невидимого оружия. Не обращая внимания на вопросы принца и свиты, они вскоре в корчах рухнули на пол и испустили дух в величайших мучениях. На их телах не обнаружили ни признаков апоплексии, ни каких-либо внешних ранений, однако, странно сказать, на их коже были многочисленные темные пятна и крупные отметины, как если бы их надкожницу повредили ударами ножа. После вскрытия обнаружилось, что под каждым из этих загадочных выцветших мест, находилась некоторое количество свернувшейся крови. Этот факт вызвал огромное недоумение, загадку разрешить так и не удалось».
15
В своем «Альбоме», том I, с. 118, Е.П.Б. вклеила вырезку этой истории и подписала свое имя под этим псевдонимом. Что касается правдивости фактов, вкратце изложенных Е.П.Б., и других данных, свойственных этой истории, то студент может обратиться к письму Е.П.Б. к А.П. Синнетту, написанному в самом начале 1886 года и обозначенному как Письмо № LXI в томе, озаглавленном «Письма Е.П. Блаватской к А.П. Синнетту», опубликованном в 1924 году.
Неразгаданная тайна
Обстоятельства, сопутствующие внезапной смерти мсье Делессера, инспектора полиции Сюртэ, казалось, произвели такое впечатление на парижские власти, что их запечатлели во всех необычных подробностях. И мы решили поведать об этой несомненно странной истории, не вдаваясь в подробности, за исключением тех, которые мы сочли необходимыми, чтобы объяснить это дело.
Осенью 1861 года в Париж прибыл человек, назвавшийся Виком де Ласса – собственно говоря, так и было записано в его документах. Он приехал из Вены, и сказал, что сам он венгр, владеющий поместьями на границе Банаты, что не очень далеко от Сенты. Это был маленький человечек лет тридцати пяти с бледным и загадочным лицом, длинными светлыми волосами, с невыразительным блуждающим взглядом голубых глаз и крепко сжатыми губами. Одевался он небрежно и неброско, и если разговаривал, то был крайне немногословным. С другой стороны, его спутница, по-видимому, жена, бывшая лет на десять моложе него, была поразительно красивой женщиной. Пышная брюнетка с роскошной, бархатистой кожей, она являла собой чистый тип венгерки, о которой можно сказать, что в ее венах текла чуть ли не цыганская кровь. В театрах, в парках, на бульварах и повсюду, где развлекается беспечный Париж, мадам Айме де Ласса привлекала огромное внимание и производила сенсацию.
Они поселились в роскошных апартаментах на Рю Ришелье, часто посещали лучшие дома города, принимали знатные компании, красиво развлекались, и во всем вели себя так, словно владели баснословным богатством. У Лассы всегда имелся крупный счет у «Шнейдера, Рутера и Си», австрийских банкиров с Рю Риволи, а его жена носила бросающиеся в глаза своим сиянием бриллианты.
Как же случилось, что префект полиции счел уместным подозревать мсье и мадам де Ласса, и подробно рассказал о своих подозрениях Полю Делессеру, одному из самых проницательных инспекторов полиции, и попросил «наблюдать» за венгром? Дело в том, что этот невыразительный человечек с великолепной женой оказался весьма загадочной личностью, а полиция имеет обычай предполагать, что тайна всегда скрывает за собой либо заговорщика, либо авантюриста или шарлатана. Вне всякого сомнения, он был удачлив, ибо вел себя необыкновенно скромно и никоим образом не возвещал во всеуслышание о чудесах, которые призван был исполнить, и все-таки спустя несколько недель он основал в Париже «Салон мсье де Ласса». Посещение этого салона стало модным увлечением, и нашлось огромное количество людей, готовых выложить по 100 франков за единственный взгляд на магический кристалл и единственное послание, сделанное посредством спиритического телеграфа. И это действительно приводило в смятение. Секрет состоял в том, что мсье де Ласса был фокусником и мошенником, чьи претензии были велики, а предсказания всегда оказывались правдой.
Делессеру не составило особого труда получить приглашение в салон де Ласса. Приемы происходили ежедневно – два часа до полудня и три часа – вечером. Итак, вечером инспектор Делессер отправился туда, назвавшись вымышленным именем мсье Флабри, ценителем искусства и знатоком драгоценностей, а также человеком, посвященным в спиритуализм. Явившись в салон, он обнаружил красивые, ярко освещенные комнаты и очаровательное собрание очень довольных гостей, которые совсем не походили на людей, пришедших узнать о своем счастье или участи, явившиеся не для того, чтобы сделать вклад в доходы их хозяина, а скорее из любезности к его добродетели и дару.
Мадам де Ласса играла на пианино или беседовала то с одной группой гостей, то с другой, и, казалось, получала от этого большое удовольствие, в то время как мсье де Ласса прохаживался по апартаментам или скромно сидел с равнодушным видом, изредка перекидываясь словами с присутствующими. Однако он все время старался держаться в стороне от всего – что уже было подозрительно. Слуги разносили освежающие напитки, мороженое, ликеры, вина и так далее и так далее, и Делессер представил себе, что попал на очень скромную вечеринку, на которой полностью соблюдались все приличия, однако его зоркий глаз быстро ухватил два примечательных обстоятельства.
Когда хозяин или хозяйка беседовали с гостями, разговаривая тихими и скорее загадочными голосами, совершенно никто не смеялся, как это бывает в подобных случаях. Иногда очень высокий и надменный слуга подходил к одному из гостей и с низким поклоном подавал ему карточку, лежащую на серебряном подносе. Тогда гость выходил в сопровождении этого напыщенного слуги, а когда он или она возвращался в салон – а некоторые не возвращались вовсе – они непременно были чем-то ошарашены или озадачены, выглядели смущенными, удивленными, испуганными или веселыми. Выражения их лиц были совершенно искренними и неподдельным, а де Ласса с супругой относились ко всему этому с явным безразличием, если не сказать – с отрешенностью от всего происходящего, что Делессер тоже не сумел избежать изумления и был предельно озадачен.
Делессера впечатлили несколько небольших инцидентов, которые ему довелось наблюдать, их оказалось вполне достаточно, чтобы прояснить характер впечатлений, действующих на присутствующих. Двое джентльменов, молодых и принадлежащих к высшим кругам общества, к тому же, как явственно отметил Делессер, бывших очень близкими друзьями, разговаривали на повышенных тонах и тыкали друг другу, когда напыщенный слуга позвал того из них, которого звали Альфонс. Он расхохотался.
– Погоди секундочку, дорогой Август, – проговорил он, – и ты узнаешь все подробности удивительной судьбы!
– Хорошо!
Когда Альфонс возвратился в салон, едва пролетела минута. Его лицо было бледным как мел, и на нем отражалась еле сдерживаемая ярость. На молодого человека было страшно смотреть. С горящим взором он направился прямо к Августу и, приблизив лицо к лицу друга, который невольно отпрянул, побагровев, прошипел:
– Мсье Лефевр, вы подлец!
– Отлично, мсье Менье, – отозвался Август тоже шепотом, – завтра в шесть часов утра!
– Договорились, лживый друг и гнусный предатель!
– Деремся до смерти! – ответил Альфонс, отходя прочь.
– Этого можно было бы и не говорить! – пробормотал Август, направляясь в прихожую.
Наконец слуга с поклоном вызвал к оракулу известного дипломата, представляющего в Париже соседнее государство, пожилого джентльмена с внешностью, полной апломба, человека, привыкшего повелевать. После пятиминутного отсутствия он возвратился и немедленно протиснулся через толпу гостей к мсье де Ласса, стоящему неподалеку от камина, держа руки в карманах. Лицо хозяина не выражало ничего, кроме совершеннейшего равнодушия.