Карнакки - охотник за привидениями
Шрифт:
Я тоже покинул дом и обошел его кругом, однако никаких следов копыт не обнаружилось, и остаток дня я потратил на обследование особняка, также закончившееся безрезультатно.
Закончив свои исследования до темноты, я отправился в свою комнату, чтобы переодеться к обеду.
Когда я спустился вниз, прибывший как раз к этому моменту кузен оказался одним из приятнейших людей среди всех, кого мне доводилось встречать. Наделенный огромной отвагой, он относился к той разновидности людей, на помощь которых мне бы хотелось рассчитывать в столь трудном деле, как это. Я видел, что более всего его озадачивала наша вера в подлинность наваждения, и успел даже почувствовать желание, чтобы что-нибудь произошло —
Бомонт и мисс Хисгинс отправились пройтись перед сумерками, а капитан Хисгинс попросил меня зайти в кабинет для небольшого разговора, пока Парскет пошел со своими вещами наверх, потому что приехал без слуги.
Разговор с капитаном затянулся надолго, и я отметил, что наваждение явным образом связано не с домом, а с самой девушкой, и что чем скорее состоится брак, тем лучше, поскольку Бомонт получит право постоянно находиться при ней… более того, явления могут прекратиться после того, как брак будет осуществлен.
Старик кивнул в знак согласия, выслушав первую часть моего заключения, а потом напомнил, что троих страдавших от наваждения девиц отправили подальше от дома, где они и встретили смерть. И тут наша беседа оказалась прерванной самым пугающим образом, поскольку в комнату влетел необычайно побледневший старик-дворецкий.
— Мисс Мэри, сэр! Мисс Мэри, сэр! — выдохнул он. — Она кричит… в парке, сэр! А люди говорят, что они слышат коня…
Капитан немедленно бросился к стойке с оружием, схватил свою старую шпагу и выбежал наружу, на ходу доставая ее из ножен. Вылетев вон из комнаты, я промчался наверх по лестнице, схватил фотоаппарат со вспышкой и тяжелый револьвер, крикнул у двери Парскету:
— Конь! — и помчался по лестнице к входной двери.
Снаружи, в сумерках раздавались далекие крики, от группы редких деревьев доносились звуки выстрелов. И тут, по левую руку от меня, из тьмы донеслось истинно адское заливчатое ржание. Мгновенно повернувшись на месте, я нажал на вспышку. Полыхнувший свет явил мне листья росшего неподалеку большого дерева, подрагивавшие под ночным ветерком… Ничего больше мне не удалось разглядеть, а потом десятикратная тьма навалилась на меня, и я услышал, как откуда-то из-за моей спины Парскет спрашивает, не видел ли я чего.
В следующее же мгновение он оказался рядом со мной, и в его обществе я почувствовал себя спокойнее, поскольку некая невидимая тварь находилась возле нас, а яркая вспышка на мгновение лишила меня зрения.
— Что это было? Что это было? — твердил он взволнованным голосом. А я все вглядывался во тьму и механически отвечал: «Не знаю. Не знаю».
Впереди снова послышались крики, прогремел выстрел. Мы побежали на звук, крича, чтобы в нас не стреляли; в темноте и панике с подобной опасностью следует считаться в первую очередь. Двое егерей пробежали вперед по подъездной дорожке с фонарями и ружьями; сразу же после этого неровный и шевелящийся рядок фонарей направился к нам от дома: это вышли на помощь несколько слуг. Они догнали нас, уже когда мы оказались рядом с Бомонтом. Он стоял над мисс Хисгинс, зажав в руке револьвер. Тут я увидел его лицо, на котором через весь лоб протянулась длинная рана. Стоявший возле него капитан то и дело пробовал шпагой воздух вокруг себя и вглядывался во тьму; чуть позади него находился старый дворецкий, державший в руках боевой топор, взятый в зале из одной из стоек с оружием. Тем не менее, ничего неожиданного нам не удалось заметить.
Мы отвели девушку в дом и оставили ее на попечение матери и Бомонта, послали грума за доктором. А все остальные вместе с четырьмя другими егерями, при оружии и фонарях, прочесали весь парк, но также ничего не нашли.
Вернувшись назад, мы обнаружили, что доктор уже побывал
Пока я находился в спальне, наверх поднялся Парскет, и мы расспросили Бомонта, пытаясь установить, что именно произошло в парке. Получалось, что они возвращались домой с прогулки от западной сторожки. Уже успело стемнеть, когда мисс Хисгинс вдруг произнесла:
— Шшш! — и замерла на месте.
Бомонт также остановился и прислушался, но сперва ничего не услышал. А потом вдруг уловил далекую поступь конских копыт, стремительно приближавшихся по траве. Он сказал невесте, чтобы она не беспокоилась, и предложил поскорее вернуться домой, однако, конечно же, ничем не мог обмануть его. Но уже менее чем через минуту удары копыт зазвучали совсем близко, и молодые люди припустились бегом. Тут мисс Хисгинс споткнулась, упала и закричала так, что голос ее донесся до слуха дворецкого.
Попытавшись помочь ей подняться с земли, Бомонт услышал грохот копыт уже рядом с собой. Распрямившись, он выпалил все пять зарядов своего револьвера в сторону звука. Он сказал нам, что в отсвете последнего выстрела увидел прямо над собой нечто вроде колоссальной конской головы. Сразу после этого он получил бросивший его наземь жестокий удар, и в этот самый миг к ним подбежали капитан и дворецкий. Остальное, конечно, мы уже знали.
Часов в десять вечера дворецкий принес нам поднос с едой, чему я был очень рад, так как за вечер успел как следует проголодаться. Тем не менее, я предостерег Бомонта, чтобы он в рот не брал ничего спиртного, а также отобрал у него трубку вместе со спичками. В полночь я начертил вокруг него Пентакль, а мы с Парскетом уселись по обе стороны от него снаружи Пентакля, поскольку я не сомневался в том, что наваждение будет направлено только против Бомонта или мисс Хисгинс.
Мы успокоились. В обоих концах коридор освещали большие лампы, так что света хватало; к тому же все мы были вооружены — Бомонт и я — револьверами, а Парскет прихватил собой ружье. Я запасся фотокамерой и вспышкой.
Мы то и дело переговаривались шепотом, и капитан дважды выходил из спальни, чтобы побеседовать с нами. Примерно в половине второго ночи в коридоре воцарилась полная тишина, а по прошествии нескольких минут я, не открывая рта, поднял руку, поскольку в ночи как бы раздался конский галоп. Я постучал в дверь спальни и, когда капитан вышел в коридор, шепнул ему, что как будто бы услышал поступь коня. Некоторое время мы вслушивались в тишину, и Парскет с капитаном, вроде бы, расслышали звук; однако теперь уже я не был настолько уверен в собственном слухе. Впрочем, через некоторое время далекий конский топот, похоже, вновь донесся до моего уха.
Я сказал капитану Хисгинсу, что, на мой взгляд, ему лучше оставаться в спальне, только чуточку приоткрыть дверь, как он и поступил. Однако после того мы ничего более не слышали, а там наступил и рассвет, и все мы с радостью отправились по кроватям.
Когда меня позвали к ланчу, я получил повод для удивления, поскольку капитан Хисгинс сообщил мне, что утром собрался семейный совет, решивший последовать моей рекомендации и сыграть свадьбу без промедления. Бомонт уже выехал в Лондон за особой лицензией, и все надеялись на то, что обвенчать молодых людей можно будет уже завтра.