Карнакки - охотник за привидениями
Шрифт:
— Ерунда! — возразил я. — И не надо говорить чушь. Вы нормальны в той же мере, как и я сам. И ваше душевное равновесие подтверждается тем, что вы способны четко представить то, что нужно сказать мне, и передаете свою мысль в настолько ясной форме, что мой разум начинает воспринимать ваши переживания.
Я намереваюсь начать расследование вашего дела, и если причиной окажется, как я подозреваю, один из тех редких случаев возникновения дефекта или бреши в том защитном барьере (который я мог бы назвать духовной изоляцией, ограждающей нас от чудищ внешнего мира), у меня практически нет сомнений в том, что мы сможем
— Я готов пойти на риск, — ответил Бейнс. — Потому что у меня нет больше сил терпеть.
— Очень хорошо, — сказал я. — Теперь идите и возвращайтесь сюда в пять часов. К этому времени я приготовлю все необходимое. И не беспокойтесь о состоянии своего ума. С ним все в порядке, и скоро вы почувствуете себя совершенно нормальным человеком. Не унывайте и не задумывайтесь над своим положением.
Весь оставшийся день я готовил к этому делу свой рабочий кабинет, который находится вот за той дверью. Когда Бейнс вернулся к пяти часам, я был уже готов и сразу же повел его туда.
Сейчас темнеет около половины седьмого, и мне хватило времени, чтобы закончить все приготовления к наступлению темноты. Я всегда предпочитаю быть готовым к ее приходу.
Когда мы вошли в комнату, Бейнс прикоснулся к моему локтю.
— Я еще не сказал вам об одной вещи, — сказал он несколько смущенным тоном. — Мне немного стыдно рассказывать о ней.
— Выкладывайте, — проговорил я.
Недолго поколебавшись, он выпалил:
— Я рассказывал вам о хрюканье. Так вот, я тоже хрюкаю. Я знаю, что это ужасно. Когда я лежу в постели после своего возвращения наверх и слышу эти звуки, я тоже хрюкаю, словно бы в ответ. Я не могу остановить себя. И хрюкаю, хрюкаю. Что-то заставляет меня это делать. Я никогда не признавался в этом доктору Уиттону, — просто потому что не смог открыться. И теперь вы, конечно, сочтете меня сумасшедшим.
Договорив, он посмотрел мне в лицо встревоженными и полными стыда глазами.
— Я вижу в этом вполне естественное следствие сверхъестественных событий, и хорошо, что вы рассказали мне об этом, — сказал я, похлопав его по плечу. — Оно логическим образом вытекает из того, что вы рассказали мне. У меня было два случая, в некоторой степени похожих на ваш.
— И что случилось с этими людьми? — спросил он. — Они поправились?
— Один из них жив и благоденствует, мистер Бейнс, — ответил я. — Другой утратил отвагу и погиб — к радости всех заинтересованных сторон.
С этими словами я запер за нами дверь, и Бейнс, как мне кажется, не без тревоги принялся рассматривать мои приборы.
— Что вы собираетесь делать? — спросил он. — Эксперимент будет опасным?
— В достаточной мере, — ответил я, — если вы не будете выполнять мои инструкции буквально во всем. Оба мы можем не выйти из этой комнаты живыми. Можете ли вы дать мне слово в том, что будете повиноваться мне, что бы ни произошло?
Бейнс обвел взглядом комнату и посмотрел на меня.
— Да, — ответил он.
И знаете ли, я сразу ощутил, что в нужный момент этот человек не подведет.
После этого я приступил к последним приготовлениям, которых требовало начало ночных трудов. Я сказал, чтобы Бейнс снял сюртук и башмаки, а потом облачил его с головы до ног в толстый резиновый
Переодевшись в подобное одеяние, я начал следующую стадию приготовлений.
Сначала мне следует сказать вам, что моя рабочая комната почти квадратная — тридцать девять на тридцать семь футов, и простой дощатый пол ее прикрыт сверху плотным полудюймовым резиновым ковром.
Я полностью освободил пол от посторонних вещей, но в самом центре комнаты поставил покрытый сверху прозрачной столешницей стол на стеклянных ножках, вакуумные трубки и батареи и три особых прибора, требовавшихся мне для проведения эксперимента.
— А теперь, Бейнс, — позвал я его, — подойдите и станьте около стола. Не шевелитесь. Мне надо соорудить вокруг нас защитный барьер, и после того как он будет замкнут, никто из нас и ни при каких условиях не должен пересекать его даже движением руки или ноги.
Мы вышли на середину комнаты, он встал возле прозрачного стола, а я принялся раскладывать вокруг нас вакуумные трубки. Я намеревался воспользоваться недавно усовершенствованной мной новой системой защиты от потусторонних явлений. Она, должен сказать вам, состоит из семи цветных кругов вакуумных трубок, начинающихся снаружи с красного, и далее по направлению внутрь оранжевого, желтого, зеленого, голубого, синего и фиолетового.
В комнате было еще довольно светло, однако на улице явно начинало темнеть, и я старался как можно раньше закончить работу.
Однако, соединяя вакуумные трубки друг с другом, я вдруг ощутил некое нервное напряжение и посмотрел на Бейнса, стоявшего у стола и неотрывно смотревшего прямо перед собой. Он казался не просто погруженным в неуютные воспоминания — утопавшим в них.
— Бога ради, перестаньте думать об этих ужасах, — обратился я к нему. — Чуть погодя мне будет нужно, чтобы вы не думали ни о чем другом, но сейчас, в этой специально оборудованной комнате лучше не задерживаться мыслью на подобных предметах, пока не будет возведена ограда, думайте о предметах обыкновенных, легких, — о театре например… скажем, о последней постановке, которую вы видели в «Гайети». [3] Я сейчас вам все расскажу.
3
Лондонский мюзик-холл.
Через двадцать минут барьер вокруг нас был завершен, и я подсоединил батареи. Внутри комнаты теперь воцарились серые сумерки, и холодное свечение семи разноцветных кругов производило чрезвычайное впечатление.
— Боже! — воскликнул Бейнс, — как красиво… просто здорово!
Далее я начал размещать свой инструментарий, состоявший из специального фотоаппарата, модифицированного фонографа с наушниками вместо рупора и стеклянного диска, собранного из многих фатомов [4] стеклянных вакуумных трубок, уложенных особенным образом. К вставленному внутрь электроду вело два проводника.
4
Фатом — морская сажень, равная шести футам, или 182 см.